Благоустройство погребальных пространств: как не разрушить грусть
Городские пространства различаются по множеству различных характеристик, одна из них — эмоции. Есть пространства радости и веселья, а есть пространства грусти и сакрализации. Работа с эмоциональной составляющей пространства — это вызов для архитектора. Чаще всего в наших городах благоустраивают парки и площади, где люди стремятся отдохнуть и беззаботно провести время. Но как правильно благоустроить пространство, куда люди приходят скорбеть и вспоминать? На примере трех российских проектов рассказываем о том, почему важно заниматься благоустройством погребальных пространств и как это может изменить сознание людей.
Почему важно заниматься благоустройством кладбищ?
На сегодняшний день кладбища в России имеют целый ряд проблем: их внешний вид неэстетичен и непривлекателен, а находиться там психологически некомфортно. Об этом говорят данные соцопросов и глубинных интервью, которые я проводила в рамках учебного проекта на программе «Архитекторы.рф». Абсолютное большинство опрошенных утверждали, что кладбища нуждаются в пересмотре подхода к архитектурно-художественным и планировочным решениям.
Ситуацию усугубляет тот факт, что по данным профессионального объединения, Союза похоронных организаций и крематориев, около 80% кладбищ в стране нелегальны. Такие кладбища не имеют юридического статуса, находятся вне кадастра, а значит, формально не существуют: по закону на них не могут выделяться деньги из бюджета для ремонта и содержания, к ним не могут предъявляться нормативные требования, и теоретически они могут быть застроены.
В России есть нормативная база, которая регулирует кладбища, федеральный закон, регулирующий похоронную сферу, ФЗ «О погребении», который был принят еще в 1995 году. В 2014 году Минстрою было поручено заняться реформой похоронной отрасли: предполагалось ввести единый реестр кладбищ и захоронений, сделать региональные власти ответственными за размещение кладбищ, за их состояние и определение внешнего вида (дорожек, оград, видов и габаритов памятников) и разрешить создание частных (коммерческих) кладбищ. К сожалению, в конце 2020 году он был отклонен после предварительного рассмотрения в Госдуме.
Формально кладбища в России относят к общественным пространствам. Но Правила благоустройства не обозначают критериев регулирования внешнего вида. Положительных примеров в нашей стране единицы. В первую очередь, можно назвать историческое кладбище Кыхляр в Дербенте, благоустроенное в 2021 году. К сожалению, это исключение из правил, но не общая практика.
На сегодняшний день кладбища в России имеют целый ряд проблем: их внешний вид неэстетичен и непривлекателен, а находиться там психологически некомфортно. Об этом говорят данные соцопросов и глубинных интервью, которые я проводила в рамках учебного проекта на программе «Архитекторы.рф». Абсолютное большинство опрошенных утверждали, что кладбища нуждаются в пересмотре подхода к архитектурно-художественным и планировочным решениям.
Ситуацию усугубляет тот факт, что по данным профессионального объединения, Союза похоронных организаций и крематориев, около 80% кладбищ в стране нелегальны. Такие кладбища не имеют юридического статуса, находятся вне кадастра, а значит, формально не существуют: по закону на них не могут выделяться деньги из бюджета для ремонта и содержания, к ним не могут предъявляться нормативные требования, и теоретически они могут быть застроены.
В России есть нормативная база, которая регулирует кладбища, федеральный закон, регулирующий похоронную сферу, ФЗ «О погребении», который был принят еще в 1995 году. В 2014 году Минстрою было поручено заняться реформой похоронной отрасли: предполагалось ввести единый реестр кладбищ и захоронений, сделать региональные власти ответственными за размещение кладбищ, за их состояние и определение внешнего вида (дорожек, оград, видов и габаритов памятников) и разрешить создание частных (коммерческих) кладбищ. К сожалению, в конце 2020 году он был отклонен после предварительного рассмотрения в Госдуме.
Формально кладбища в России относят к общественным пространствам. Но Правила благоустройства не обозначают критериев регулирования внешнего вида. Положительных примеров в нашей стране единицы. В первую очередь, можно назвать историческое кладбище Кыхляр в Дербенте, благоустроенное в 2021 году. К сожалению, это исключение из правил, но не общая практика.
И действительно, в малых городах и поселках именно кладбища — центры общественной активности жителей.
Что такое Стандарт благоустройства общественных кладбищ и почему важно делать такие документы?
Стандарт благоустройства общественных кладбищ был разработан как учебный в рамках образовательной программы «Архитекторы.рф». Предпосылкой создания стандарта был запрос жителей малых муниципальных образований Курской области, с которыми я на тот момент работала. Некоторые города выбирали кладбища как общественные пространства под благоустройство по программе «Формирование комфортной городской среды». И действительно, в малых городах и поселках именно кладбища — центры общественной активности жителей.
Кладбища — это пространства, где визуальный комфорт и благоустройство необходимы, чтобы спокойно предаться памяти. Глобально кладбище — это пространство, которое связывает нас с прошлым, с нашими близкими. Это то место, где человек фиксирует и обозначает себя в вечности. Как к любым общественным пространствам, к кладбищам помимо функциональности должны предъявляться требования по комфорту, безопасности и эстетичности. Именно на это нацелен Стандарт благоустройства общественных кладбищ. Это набор требований и рекомендаций по работе со средой. Мне хотелось, чтобы стандарт стал обоснованием корректировки существующего в России законодательства в области похоронной индустрии, одной из ступеней к изменению подходов. И в дальнейшем стал основой для внесения изменений в порядок и правила регулирования архитектурного облика и планировочной организации кладбищ.
Существующие нормативы практически никак не регулируют требования к внешнему виду кладбищ. Лишь МДК 11–01.2002 «Рекомендации о порядке похорон и содержании кладбищ в Российской Федерации» содержит главу о благоустройстве кладбищ, но он носит исключительно рекомендательный характер. Этим правилам не хватает наглядности, поэтому разработанный стандарт отличается наличием схем, иллюстрирующих правила, палитры визуальных решений (к примеру, надгробий, ограждений территории), подборкой эталонных решений из российской и мировой практики.
Область применения стандарта включает благоустройство, расширение существующих кладбищ, а также создание новых. Правила, прописанные в стандарте, опираются на действующие российские нормативы, но также в тексте приводятся комментарии о том, как эти нормативы необходимо трансформировать.
Стандарт благоустройства общественных кладбищ был разработан как учебный в рамках образовательной программы «Архитекторы.рф». Предпосылкой создания стандарта был запрос жителей малых муниципальных образований Курской области, с которыми я на тот момент работала. Некоторые города выбирали кладбища как общественные пространства под благоустройство по программе «Формирование комфортной городской среды». И действительно, в малых городах и поселках именно кладбища — центры общественной активности жителей.
Кладбища — это пространства, где визуальный комфорт и благоустройство необходимы, чтобы спокойно предаться памяти. Глобально кладбище — это пространство, которое связывает нас с прошлым, с нашими близкими. Это то место, где человек фиксирует и обозначает себя в вечности. Как к любым общественным пространствам, к кладбищам помимо функциональности должны предъявляться требования по комфорту, безопасности и эстетичности. Именно на это нацелен Стандарт благоустройства общественных кладбищ. Это набор требований и рекомендаций по работе со средой. Мне хотелось, чтобы стандарт стал обоснованием корректировки существующего в России законодательства в области похоронной индустрии, одной из ступеней к изменению подходов. И в дальнейшем стал основой для внесения изменений в порядок и правила регулирования архитектурного облика и планировочной организации кладбищ.
Существующие нормативы практически никак не регулируют требования к внешнему виду кладбищ. Лишь МДК 11–01.2002 «Рекомендации о порядке похорон и содержании кладбищ в Российской Федерации» содержит главу о благоустройстве кладбищ, но он носит исключительно рекомендательный характер. Этим правилам не хватает наглядности, поэтому разработанный стандарт отличается наличием схем, иллюстрирующих правила, палитры визуальных решений (к примеру, надгробий, ограждений территории), подборкой эталонных решений из российской и мировой практики.
Область применения стандарта включает благоустройство, расширение существующих кладбищ, а также создание новых. Правила, прописанные в стандарте, опираются на действующие российские нормативы, но также в тексте приводятся комментарии о том, как эти нормативы необходимо трансформировать.
Каким образом планируется внедрить Стандарт в практику?
Механизм внедрения требований и рекомендаций Стандарта может быть аналогичен порядку включения дизайн-кода в Правила благоустройства. В самом Стандарте в конце приводится предложение по внедрению документа на примере кладбища в Курске, но его реализация не состоялась.
В Анапе наше бюро Код при участии местной команды по развитию городской среды разработали концепцию и алгоритм благоустройства мемориального кладбища, которое находится в самом центре города и примыкает к набережной Высокого берега. Мы предложили включить эту территорию в городскую ткань: убрать забор между кладбищем и набережной, превратить его в мемориальный сад — место прогулок и тихого созерцания. К сожалению, проект также остался на уровне концепции, однако хочется верить, что тема найдет свое продолжение.
Механизм внедрения требований и рекомендаций Стандарта может быть аналогичен порядку включения дизайн-кода в Правила благоустройства. В самом Стандарте в конце приводится предложение по внедрению документа на примере кладбища в Курске, но его реализация не состоялась.
В Анапе наше бюро Код при участии местной команды по развитию городской среды разработали концепцию и алгоритм благоустройства мемориального кладбища, которое находится в самом центре города и примыкает к набережной Высокого берега. Мы предложили включить эту территорию в городскую ткань: убрать забор между кладбищем и набережной, превратить его в мемориальный сад — место прогулок и тихого созерцания. К сожалению, проект также остался на уровне концепции, однако хочется верить, что тема найдет свое продолжение.
Денис Чистов, бюро «Практика»
Реконструкция и благоустройство мусульманского кладбища Кырхляр в Дербенте
Реконструкция и благоустройство мусульманского кладбища Кырхляр в Дербенте
Почему важно заниматься благоустройством кладбищ?
В российских городах бросается в глаза заброшенность кладбищ и других похоронных пространств. По личному опыту могу сказать, что существует несоответствие между сакральной, пропитанной эмоциями функции кладбища и его реальным внешним видом, который производит удручающее впечатление. Я, как архитектор, обращаю внимание на качество среды и отношение к ней жителей: как эта среда живет, кто и как за ней следит. Современные российские кладбища похожи на хозяйственный двор: профнастил, контейнеры с мусором, заросшие могилы. Люди, которые управляют кладбищами, не имеют уважения к чувствам скорбящих, это выражается в том числе через сомнительные финансовые потоки вокруг погребального дела.
Очевидно, важно, чтобы отношение к такому пространству, как кладбище, должно измениться, выйти на новый стандарт: как в любой области, пока людям не покажешь пример и не реализуешь кейсы, многие не задумываются, что должно быть по-другому. Совершенно другой вопрос, как организационно сделать, чтобы это все работало.
Как был устроен проект реконструкции и благоустройства мусульманского кладбища Кырхляр в Дербенте?
Мы сделали несколько проектов в Дербенте и на основании этого опыта главный архитектор Дербента пригласил нас заняться проектом реконструкции кладбища. Бюджет на реализацию и на проектирование был выделен Фондом развития Дербента.
Изначально планировалось, что кроме проектирования и благоустройства будет запущена процедура обновления организационной структуры. Предполагалось создание администрации или службы эксплуатации кладбища, которая будет взаимодействовать с Дербентским музеем-заповедником, региональным и федеральным Минкультом. Это было необходимо, потому что на территории действующего кладбища Кырхляр существуют два объекта культурного наследия федерального значения: мавзолей супруги хана Тути-Бике и центральное захоронение Кырхляр. Соответственно, необходимо очень грамотно наладить взаимодействие между скорбящими, а также туристами и паломниками со всего мира, которые несколько раз в год приезжают посмотреть на святыни и места захоронения героев.
Благоустройство получилось. Подрядчики, кстати, были местные. Территорию разделили на четыре участка, и их делали четыре разные команды. Они подчеркивали, что готовы без прибыли или с минимальной прибылью заниматься этой территорией, потому что для них это история про благотворительность и про высокий уровень доверия. Все четыре подрядчика работали с большим энтузиазмом и желанием качественно реализовать проект, это отличало этап реализации, потому что к городским проектам часто техническое отношение.
А вот организационная структура новая не получилась. Попытка настроить взаимодействие между администрацией кладбища и Дербентским музеем превратилась в череду встреч и совещаний без очевидных договоренностей по поводу эксплуатации исторических захоронений. Ничего не изменилось. Сейчас там существует неформальная полуволонтерская команда из 3–4 людей, которая координирует экскурсии для паломников, убирает территории и занимается другими делами.
Получается, что планы создать в подчинении города структуру, которая будет квалифицированно заниматься культурной программой на кладбище, остались на бумаге, а в реальности существует неформальная команда, которая продолжает следить за кладбищем, просто в новых условиях после реализации благоустройства.
В российских городах бросается в глаза заброшенность кладбищ и других похоронных пространств. По личному опыту могу сказать, что существует несоответствие между сакральной, пропитанной эмоциями функции кладбища и его реальным внешним видом, который производит удручающее впечатление. Я, как архитектор, обращаю внимание на качество среды и отношение к ней жителей: как эта среда живет, кто и как за ней следит. Современные российские кладбища похожи на хозяйственный двор: профнастил, контейнеры с мусором, заросшие могилы. Люди, которые управляют кладбищами, не имеют уважения к чувствам скорбящих, это выражается в том числе через сомнительные финансовые потоки вокруг погребального дела.
Очевидно, важно, чтобы отношение к такому пространству, как кладбище, должно измениться, выйти на новый стандарт: как в любой области, пока людям не покажешь пример и не реализуешь кейсы, многие не задумываются, что должно быть по-другому. Совершенно другой вопрос, как организационно сделать, чтобы это все работало.
Как был устроен проект реконструкции и благоустройства мусульманского кладбища Кырхляр в Дербенте?
Мы сделали несколько проектов в Дербенте и на основании этого опыта главный архитектор Дербента пригласил нас заняться проектом реконструкции кладбища. Бюджет на реализацию и на проектирование был выделен Фондом развития Дербента.
Изначально планировалось, что кроме проектирования и благоустройства будет запущена процедура обновления организационной структуры. Предполагалось создание администрации или службы эксплуатации кладбища, которая будет взаимодействовать с Дербентским музеем-заповедником, региональным и федеральным Минкультом. Это было необходимо, потому что на территории действующего кладбища Кырхляр существуют два объекта культурного наследия федерального значения: мавзолей супруги хана Тути-Бике и центральное захоронение Кырхляр. Соответственно, необходимо очень грамотно наладить взаимодействие между скорбящими, а также туристами и паломниками со всего мира, которые несколько раз в год приезжают посмотреть на святыни и места захоронения героев.
Благоустройство получилось. Подрядчики, кстати, были местные. Территорию разделили на четыре участка, и их делали четыре разные команды. Они подчеркивали, что готовы без прибыли или с минимальной прибылью заниматься этой территорией, потому что для них это история про благотворительность и про высокий уровень доверия. Все четыре подрядчика работали с большим энтузиазмом и желанием качественно реализовать проект, это отличало этап реализации, потому что к городским проектам часто техническое отношение.
А вот организационная структура новая не получилась. Попытка настроить взаимодействие между администрацией кладбища и Дербентским музеем превратилась в череду встреч и совещаний без очевидных договоренностей по поводу эксплуатации исторических захоронений. Ничего не изменилось. Сейчас там существует неформальная полуволонтерская команда из 3–4 людей, которая координирует экскурсии для паломников, убирает территории и занимается другими делами.
Получается, что планы создать в подчинении города структуру, которая будет квалифицированно заниматься культурной программой на кладбище, остались на бумаге, а в реальности существует неформальная команда, которая продолжает следить за кладбищем, просто в новых условиях после реализации благоустройства.
В чем заключалась архитектурная концепция?
Мы пошли по пути минимального внедрения в территорию, особенно в зоне, ограниченной границами ОКН: использовали природные материалы, трассировали дорожки по уже сложившимся тропам, все объекты, которые имели функциональное значение сохранены на тех же местах. Более того, поскольку кладбище находится в центре города внутри жилой застройки, оно зачастую используется как транзитное зеленое пространство. Нам было важно сохранить это функциональное назначение территории: сделали подсветку по маршрутам, чтобы было удобно ходить и в ночное время кладбище не производило впечатление страшного места. Наоборот, могилы создают художественную атмосферу и территория ассоциируется с парком.
Фиксацию сделали на основных входных группах. На входе по центральной улице Гейдара Алиева построена спонсорами новая арка: как многое в Дербенте, это наследие не очень контролируемого творчества, она своеобразная по дизайну. Мы решили, что наша концепция должна подстроиться и сохранить этот проект: зачем тратить деньги, мы лучше предложим заказчикам, как сберечь деньги. За этой аркой мы реализовали главный объект — постройку, где сконцентрировалась приглашающая функция: административное помещение, блок туалетов, помещение для совершения намаза. Справа и слева ограничили галереи для ожидания: это открытые галереи для посетителей или родственников, которые стали главным архитектурным объектом. Под одной из галерей удалось сделать музей: поскольку кладбище историческое, периодически находятся какие-то артефакты и показать их посетителям — важная задача сохранения культурного наследия города. Под навесом с подсветкой артефакты смотрятся очень выгодно, и это создало удачное сочетание функции культурной площадки и функциональной.
На еще одной входной группе была создана аналогичная постройка. Там еще было место поминовения, которое было сформировано энтузиастами своими руками. Мы заменили самодельную постройку на более качественную, с современным дизайном, но в той же конфигурации и с применением местных материалов.
Территория на задах кладбища была брошена и осваивалась стихийно в частном порядке: кому-то не хватало места, туда приходили и копали могилу. Теперь там территория зачищена, это резерв для кладбища. Иными словами, эту территорию удалось превратить в понятный ресурс.
Как была устроена работа с жителями в проекте?
Мы встречались в рабочем порядке. Была команда на месте, которая неформально этой площадкой управляла. Мы с ней общались и выслушали конкретные пожелания. Никаких возражений мы ни разу не слышали. У жителей идея благоустройства вызывала восторг, ни разу не слышал, что им это не надо или вы пришли из Москвы, почему местные не занимаются.
Мы пошли по пути минимального внедрения в территорию, особенно в зоне, ограниченной границами ОКН: использовали природные материалы, трассировали дорожки по уже сложившимся тропам, все объекты, которые имели функциональное значение сохранены на тех же местах. Более того, поскольку кладбище находится в центре города внутри жилой застройки, оно зачастую используется как транзитное зеленое пространство. Нам было важно сохранить это функциональное назначение территории: сделали подсветку по маршрутам, чтобы было удобно ходить и в ночное время кладбище не производило впечатление страшного места. Наоборот, могилы создают художественную атмосферу и территория ассоциируется с парком.
Фиксацию сделали на основных входных группах. На входе по центральной улице Гейдара Алиева построена спонсорами новая арка: как многое в Дербенте, это наследие не очень контролируемого творчества, она своеобразная по дизайну. Мы решили, что наша концепция должна подстроиться и сохранить этот проект: зачем тратить деньги, мы лучше предложим заказчикам, как сберечь деньги. За этой аркой мы реализовали главный объект — постройку, где сконцентрировалась приглашающая функция: административное помещение, блок туалетов, помещение для совершения намаза. Справа и слева ограничили галереи для ожидания: это открытые галереи для посетителей или родственников, которые стали главным архитектурным объектом. Под одной из галерей удалось сделать музей: поскольку кладбище историческое, периодически находятся какие-то артефакты и показать их посетителям — важная задача сохранения культурного наследия города. Под навесом с подсветкой артефакты смотрятся очень выгодно, и это создало удачное сочетание функции культурной площадки и функциональной.
На еще одной входной группе была создана аналогичная постройка. Там еще было место поминовения, которое было сформировано энтузиастами своими руками. Мы заменили самодельную постройку на более качественную, с современным дизайном, но в той же конфигурации и с применением местных материалов.
Территория на задах кладбища была брошена и осваивалась стихийно в частном порядке: кому-то не хватало места, туда приходили и копали могилу. Теперь там территория зачищена, это резерв для кладбища. Иными словами, эту территорию удалось превратить в понятный ресурс.
Как была устроена работа с жителями в проекте?
Мы встречались в рабочем порядке. Была команда на месте, которая неформально этой площадкой управляла. Мы с ней общались и выслушали конкретные пожелания. Никаких возражений мы ни разу не слышали. У жителей идея благоустройства вызывала восторг, ни разу не слышал, что им это не надо или вы пришли из Москвы, почему местные не занимаются.
Можно ли из этого кейса сделать вывод, как надо делать кладбища, ― боюсь, нет. Это территория уникальная и заказчик уникальный.
Как проект живет сейчас?
Проект курирует отдел культурного наследия при Управлении архитектуры. Сейчас все наши предложения по части благоустройства реализованы: за территорией ухаживают, свет работает, на вандализм никто не жаловался. Остались проблемы с организационной частью. Во входной зоне, где вместе с административным помещением планировалась туристическая точка и сувенирный магазин, не хватает администратора. Сейчас это помещение пустует, к сожалению. Возможно, техническое задание, которое сформировали для наполнения этого помещения, было не до конца продумано и осмысленно. Но там и не было, к сожалению, контрагента, с кем это надо было обсуждать, это неизбежная история.
Можно ли из этого кейса сделать вывод, как надо делать кладбища, ― боюсь, нет. Это территория уникальная и заказчик уникальный. Будут ли на обычное кладбище туристы приходить ― не думаю. Но мне кажется, что важно показывать кладбище Кырхляр как кейс: кладбище может и должно выглядеть по-другому.
Проект курирует отдел культурного наследия при Управлении архитектуры. Сейчас все наши предложения по части благоустройства реализованы: за территорией ухаживают, свет работает, на вандализм никто не жаловался. Остались проблемы с организационной частью. Во входной зоне, где вместе с административным помещением планировалась туристическая точка и сувенирный магазин, не хватает администратора. Сейчас это помещение пустует, к сожалению. Возможно, техническое задание, которое сформировали для наполнения этого помещения, было не до конца продумано и осмысленно. Но там и не было, к сожалению, контрагента, с кем это надо было обсуждать, это неизбежная история.
Можно ли из этого кейса сделать вывод, как надо делать кладбища, ― боюсь, нет. Это территория уникальная и заказчик уникальный. Будут ли на обычное кладбище туристы приходить ― не думаю. Но мне кажется, что важно показывать кладбище Кырхляр как кейс: кладбище может и должно выглядеть по-другому.
Павел Стефанов, дизайн-бюро Y+S
Крематорий в Воронеже
Крематорий в Воронеже
Важен человек, а не благоустройство. Благоустройство ― это забота о человеке.
Почему важно заниматься благоустройством погребальных сооружений и пространств?
Важен человек, а не благоустройство. Благоустройство ― это забота о человеке. Смерть я воспринимаю как часть нашей жизни. Очень важно, когда человеческая жизнь заканчивается, чтобы мы сохранили достойную память о ней, достойное воспоминание о человеке, которого мы потеряли. Кладбища, похоронные комплексы должны соответствовать нашему пониманию о том, как мы хотим сохранять память об ушедшем. Благоустройство нужно делать так, чтобы это все выглядело достойно. В таком ключе мы делали крематорий в Воронеже.
Крематорий в Воронеже ― это целый похоронный комплекс. Основная идея ― создать такие условия, чтобы можно было комфортно проститься с человеком.
Как был устроен проект по реконструкции крематория?
Первоначально нам пришло задание сделать крематорий от частного инвестора. До нас уже были созданы три концепции, но они все не нравились заказчику эстетически. Это были как дома культуры из 1990-х: угрюмые здания и тяжелые конструкции.
Наша концепция была диаметрально противоположной: я хотел сделать здесь все намного воздушнее и легче. Комплекс достаточно большой: 1000 квадратных метров, по фасадам 33х34 метра. И только 30% площади — это технический крематорий, все остальное — помещения для посетителей, администрация и прощальные залы.
На создание эскизного проекта было очень мало времени. Работа шла в несколько этапов. Первым был эскизный проект и архитектурное решение. Архитектурное решение прошло все согласования, проект пошел в реализацию в конструкторской проекторской организации. Мы включились на этом этапе, когда уже было готово конструкторское решение и вся техническая документация. Мы занялись разработкой интерьера и авторским надзором за самим строительством. Когда мы получили рабочую документацию, это был уже не совсем наш проект: мы планировали делать одну высоту, а получилась другая, потому что в конструкции прибавилась металлическая система.
Мы много времени потратили на исследование. Когда занимались интерьером, то много спрашивали работников, которые принимают заявки, в чем больше всего нуждаются люди, которые обращаются за такими услугами. Из того, что нам объяснили: люди в такие моменты становятся чувствительными ко всему, что произошло, поэтому архитектура должна быть нейтральной. Во многих российских крематориях прощальные залы монументальные и темные. Мы отказались от такого подхода, не хотели нагнетать ощущение траура.
Важен человек, а не благоустройство. Благоустройство ― это забота о человеке. Смерть я воспринимаю как часть нашей жизни. Очень важно, когда человеческая жизнь заканчивается, чтобы мы сохранили достойную память о ней, достойное воспоминание о человеке, которого мы потеряли. Кладбища, похоронные комплексы должны соответствовать нашему пониманию о том, как мы хотим сохранять память об ушедшем. Благоустройство нужно делать так, чтобы это все выглядело достойно. В таком ключе мы делали крематорий в Воронеже.
Крематорий в Воронеже ― это целый похоронный комплекс. Основная идея ― создать такие условия, чтобы можно было комфортно проститься с человеком.
Как был устроен проект по реконструкции крематория?
Первоначально нам пришло задание сделать крематорий от частного инвестора. До нас уже были созданы три концепции, но они все не нравились заказчику эстетически. Это были как дома культуры из 1990-х: угрюмые здания и тяжелые конструкции.
Наша концепция была диаметрально противоположной: я хотел сделать здесь все намного воздушнее и легче. Комплекс достаточно большой: 1000 квадратных метров, по фасадам 33х34 метра. И только 30% площади — это технический крематорий, все остальное — помещения для посетителей, администрация и прощальные залы.
На создание эскизного проекта было очень мало времени. Работа шла в несколько этапов. Первым был эскизный проект и архитектурное решение. Архитектурное решение прошло все согласования, проект пошел в реализацию в конструкторской проекторской организации. Мы включились на этом этапе, когда уже было готово конструкторское решение и вся техническая документация. Мы занялись разработкой интерьера и авторским надзором за самим строительством. Когда мы получили рабочую документацию, это был уже не совсем наш проект: мы планировали делать одну высоту, а получилась другая, потому что в конструкции прибавилась металлическая система.
Мы много времени потратили на исследование. Когда занимались интерьером, то много спрашивали работников, которые принимают заявки, в чем больше всего нуждаются люди, которые обращаются за такими услугами. Из того, что нам объяснили: люди в такие моменты становятся чувствительными ко всему, что произошло, поэтому архитектура должна быть нейтральной. Во многих российских крематориях прощальные залы монументальные и темные. Мы отказались от такого подхода, не хотели нагнетать ощущение траура.
Какими принципами вы руководствовались в своем проекте?
Во-первых, для нас было важно сделать доступную среду: пандусы, беспороговую связь между помещениями, специальные туалеты для людей с ограниченными возможностями.
Во-вторых, надо было сделать так, чтобы прощание с человеком и боль, которую люди переживают, можно было немного облегчить. Наша идея была в том, чтобы сама архитектура здания могла дать надежду на будущее и напомнить о том, что жизнь продолжается.
Само здание белое, была задумка сделать искусственный водоем, в котором отражается фасад. Хотелось усилить парящий эффект: здание парит в воздухе, несмотря на его серьезные размеры. Интерьер похож на экстерьер, тоже минималистичный и полностью светлый. Везде использовали натуральный камень. Это известняк, который добывается недалеко от Воронежа. Природный материал тактильно делает мягче интерьер: он становится более спокойным, более вечным.
В-третьих, важна логистика в самом здании. Сейчас в нем могут проходить и маленькие церемонии, и большие. Здание сделано так, чтобы потоки людей не пересекались. Мы сделали по два входа и выхода в большом и маленьком залах. Можно соединить два зала и сделать круговое движение по самому зданию.
Наконец, большое внимание было уделено свету и звуку. В части света мы использовали большие светодиодные ленты, они спрятаны за балкой, и их не видно, но есть ощущение, что свет проникает сверху. Когда работает свет, полное впечатление, что проникает дневной свет. Плюс важно использовать светодиодные светильники с определенной температурой. Мы не хотели делать свет, который похож на дневной ― световая температура 4000 люменов, ― и использовали 2700, максимум 3000. Это мягкий, приятный желтый свет, который дополнительно может помочь успокоиться и расслабиться. Мы вообще хотели сделать зенитный фонарь в здании, но не уложились в бюджет. В работе со звуком изолировали специальной звуковой штукатуркой все стены, разместили акустическую систему. Все дефекты звука были сведены до минимума.
Во-первых, для нас было важно сделать доступную среду: пандусы, беспороговую связь между помещениями, специальные туалеты для людей с ограниченными возможностями.
Во-вторых, надо было сделать так, чтобы прощание с человеком и боль, которую люди переживают, можно было немного облегчить. Наша идея была в том, чтобы сама архитектура здания могла дать надежду на будущее и напомнить о том, что жизнь продолжается.
Само здание белое, была задумка сделать искусственный водоем, в котором отражается фасад. Хотелось усилить парящий эффект: здание парит в воздухе, несмотря на его серьезные размеры. Интерьер похож на экстерьер, тоже минималистичный и полностью светлый. Везде использовали натуральный камень. Это известняк, который добывается недалеко от Воронежа. Природный материал тактильно делает мягче интерьер: он становится более спокойным, более вечным.
В-третьих, важна логистика в самом здании. Сейчас в нем могут проходить и маленькие церемонии, и большие. Здание сделано так, чтобы потоки людей не пересекались. Мы сделали по два входа и выхода в большом и маленьком залах. Можно соединить два зала и сделать круговое движение по самому зданию.
Наконец, большое внимание было уделено свету и звуку. В части света мы использовали большие светодиодные ленты, они спрятаны за балкой, и их не видно, но есть ощущение, что свет проникает сверху. Когда работает свет, полное впечатление, что проникает дневной свет. Плюс важно использовать светодиодные светильники с определенной температурой. Мы не хотели делать свет, который похож на дневной ― световая температура 4000 люменов, ― и использовали 2700, максимум 3000. Это мягкий, приятный желтый свет, который дополнительно может помочь успокоиться и расслабиться. Мы вообще хотели сделать зенитный фонарь в здании, но не уложились в бюджет. В работе со звуком изолировали специальной звуковой штукатуркой все стены, разместили акустическую систему. Все дефекты звука были сведены до минимума.
Какие есть ограничения в работе с крематорием?
Первое, с чем сталкиваются проектировщики, ― это СНиПы и ГОСТы. Они устаревшие и не соответствуют оборудованию, которое сейчас производится для крематория. Наверное, также можно отметить отсутствие опыта подобного строительства в России. Например, за рубежом есть крематорий, где внутри расположено кафе, в котором организуются поминки. Такое можно было бы сделать и в нашем проекте, но пока рано, пока наши люди не готовы к этому. Отношение к смерти и потере близких еще предстоит переосмысливать и перенастраивать.
Могут ли такие проекты повлиять на отношение общества к погребальным пространствам?
Не так много усилий нужно, чтобы попытаться сделать территории кладбищ более ориентированными на человека. Важно не само благоустройство, а понимание со стороны людей, что это места такие же, как и все остальные. Мы делаем парки, скверы, места общего пользования, пишем новые стандартны, используем новые материалы, а на такие места, тяжелые для посещения, мы не обращаем внимания. Но проектировщику необходимо относиться к подобным местам с эмпатией и думать о том, что чувствует человек, приходя туда. Ведь с помощью архитектуры мы можем сделать так, чтобы посещать эти места было легче.
Первое, с чем сталкиваются проектировщики, ― это СНиПы и ГОСТы. Они устаревшие и не соответствуют оборудованию, которое сейчас производится для крематория. Наверное, также можно отметить отсутствие опыта подобного строительства в России. Например, за рубежом есть крематорий, где внутри расположено кафе, в котором организуются поминки. Такое можно было бы сделать и в нашем проекте, но пока рано, пока наши люди не готовы к этому. Отношение к смерти и потере близких еще предстоит переосмысливать и перенастраивать.
Могут ли такие проекты повлиять на отношение общества к погребальным пространствам?
Не так много усилий нужно, чтобы попытаться сделать территории кладбищ более ориентированными на человека. Важно не само благоустройство, а понимание со стороны людей, что это места такие же, как и все остальные. Мы делаем парки, скверы, места общего пользования, пишем новые стандартны, используем новые материалы, а на такие места, тяжелые для посещения, мы не обращаем внимания. Но проектировщику необходимо относиться к подобным местам с эмпатией и думать о том, что чувствует человек, приходя туда. Ведь с помощью архитектуры мы можем сделать так, чтобы посещать эти места было легче.
Над материалом работала Дарья Шубина