Нарративы в урбанистике: пять клише и обобщений, укоренившихся в медиа

То, что проектировать пространства между зданиями на постсоветском пространстве стало нормой и люди в разных городах знают об этом, — важная трансформация общественного сознания. Горожане рассуждают о степени благоустроенности улиц, площадей и парков в своих и чужих городах, политики обещают трансформировать городскую среду, когда хотят сказать о своих серьезных и честных намерениях, девелоперы подчеркивают комфортность дворов и скверов в своих проектах, в профессиональной среде появился целый класс урбанистов, а в архитектурных бюро есть отдельные специалисты, работающие именно с территориями.

Такая широкая известность вроде бы должна расширять влияние урбанистики как дисциплины, но на уровне языка закрепляются клише, которые часто тиражируются журналистами и самими городскими исследователями и проектировщиками, — и уплощают как профессиональные проблемы, так и их решения. Вот некоторые из них.

Когда мы читаем и пишем о городских проектах и используем слово «урбанистика», часто имеем в виду не Urban Studies, а Urban Design или просто Design в значении «проектирование». Получается подмена понятий, которая приводит к существенному сужению смыслов. Благоустройство — это работа с физическим пространством: как правило, связанная с каким-то вмешательством и новым строительством хотя бы чего-то маленького (холма, павильона, нетиповой скамейки). Урбанистика же гораздо объемнее и сложнее.

Пару недель назад телеграм-канал «Городские историки» рассказывал о полемике вокруг того, какие субдисциплины входят в Urban Studies, — и о том, должна ли там быть городская история. Авторы канала рассказывают, что исследователи Уильям Боуэн, Ронни Данн и Дэвид Касдан включили туда семь дисциплинарных субполей: 1) социологию, 2) географию, 3) экономику, 4) жилищное строительство и развитие городских районов, 5) экологические исследования, 6) городское управление и политику, 7) планирование, дизайн и архитектуру (текст авторов канала. — Прим. ред.).

На благоустройство тут отдаленно похож только пункт 7, но и он куда шире и охватывает, например, планирование и архитектуру — не говоря о том, что стоит лишь в конце списка. Когда мы сводим урбанистику только к благоустройству, происходит подмена терминов, а вместе с ней и огрубление профессиональных задач. Кроме того, такое клише часто переводит фокус внимания с реальных проблем — например, глубоких социальных или экологических конфликтов — на быстрые и поверхностные улучшения: можно поставить уличную мебель и высадить новое дерево, но не ответить на реальные потребности горожан или усугубить социальное неравенство в городе.

Следующее клише до какой-то степени продолжает логику предыдущего: в текстах и для широкой, и для профессиональной аудитории звучат и тиражируются идеи, что для социальных изменений обязательно нужно что-то построить, переделать и потратить много денег.

Это оптика архитекторов и урбанистов, но если поговорить о трансформациях с городскими социологами или антропологами, они, скорее всего, предложат подумать о дефиците пространств для уже существующих социальных взаимодействий — например, о недостатке помещений для кружков. Появление новых пространств, даже очень хорошо сделанных и привлекательных, еще не означает, что в них тут же появится жизнь.

Иногда можно ничего не благоустраивать, а узнать, что уже происходит на какой-то территории, — и просто договориться с владельцами нескольких помещений об аренде или другом использовании, чтобы у существующих локальных сообществ было пространство для встреч и они стали видимыми для тех, кто только что переехал.

Существует твердое убеждение, что свет, уличная мебель (которая обычно сводится к «лавочкам») и пара гирлянд автоматически делают пространство безопасным. Тут причина и следствие перепутаны местами: безопасным городское пространство делает общественный контроль, то есть люди, которые не просто проходят по улице, но и остаются на ней, любят ее за что-то и даже чувствуют ответственность за это пространство.

Если на пустой улице появляется несколько баров и ресторанов, в которые люди хотят ходить, владельцы этих баров вытаскивают летом мебель на улицу и вешают гирлянды. И они чувствуют ответственность за эту мебель, гирлянды и своих посетителей. Но если улица остается пустой и залитой светом, а ты оказываешься на ней редким пешеходом в поздний час, это страшная и потенциально опасная ситуация: новый уличный светильник, даже очень хороший, не способен уберечь человека ни от того, чтобы напасть на кого-то, ни от того, чтобы стать жертвой нападения.

Современные мегаполисы активно обживают свои «серые пояса» — промзоны, которые еще полвека назад были городскими окраинами. Многие из них сейчас оказались «бубликами» — кольцом или полукольцом между историческим центром и спальными районами, которые находятся в отличных местах возле рек и действующих железных дорог (концепция «бублика» в городе сформулирована в книге «Археология периферии»).

Проблема в том, что промзоны часто перегорожены заборами и пройти или проехать их насквозь невозможно. Это ужасно неудобно и удлиняет путь пешеходов, велосипедистов и автомобилистов. Устав от этого, горожане и проектировщики часто подчеркивают ценность проницаемости, но проницаемость сама по себе еще не делает городское пространство комфортным. Чтобы точно описать два взаимосвязанных процесса, стоит разделить проницаемость (Permeability) и пешеходную проходимость (Walkability) — параметр, описывающий степень удобства и безопасности пешеходов при перемещении.

Проницаемость имеет значение, когда маршрут связывает какие-то важные объекты — когда человеку есть зачем перемещаться, в том числе и на любом транспорте. А проходимость указывает на то, насколько пешеходу и велосипедисту (но не автомобилисту или пассажиру автобуса!) удобно перемещаться: есть ли на их пути безопасные пешеходные зоны и переходы, тротуары, пандусы.

Эта формулировка постоянно звучит в текстах, связанных с городской или сельской средой. Локальную идентичность просто необходимо найти, проявить и подчеркнуть, разработать как ресурс. Но что это вообще значит?

Весной 2024 года этот вопрос поднимал Гавриил Малышев, исследователь и автор телеграм-канала «Воздушные избы»: «…при такой популярности этот концепт поражает своей многозначностью: речь может идти и о чувстве сопричастности горожанина, и о собирательном образе города, о контекстуальности и традиционности здания или, наоборот, об уникальности и самобытности» (цитата из другого телеграм-канала — «Антрополог на районе»).

Идея о том, что культура может быть частью устойчивого развития городов, иногда продуктивна, но в каждом случае это работает по-разному, и превращать локальную идентичность в товар или, наоборот, противопоставлять культуры и экономику — так себе подход. Об этом, например, пишет Петр Иванов в своем канале «Урбанизм как смысл жизни».

Кажется, самое важное — сначала понять, что вообще подразумевается под формулировкой «локальная идентичность» — определить это и для себя, и для читателя, превратить клише в нечто определенное и разобраться, дает ли идентичность что-то тому исследованию или проекту, в котором вы ее ищете и описываете. И если да, то что именно и как это работает.

***

В этом тексте собраны далеко не все урбанистические клише — и возможно, даже не самые выразительные, ведь это авторская выборка. Невозможно предугадать заранее, с каким штампом или обобщением вы встретитесь, когда будете читать или писать. Но можно раз за разом использовать округлые и размытые формулировки и не обращать внимания, как за ними теряется смысл, а можно помнить, что у текста есть вполне прагматическая задача — передать информацию. И если информация теряется, стоит поискать точные формулировки.

Текст — и продукт мышления, и одновременно отличный инструмент, чтобы размышлять. Точность и ясность текста об урбанистике часто связана с полнотой взгляда, его профессиональной глубиной. Чтобы сохранять их, важно работать в междисциплинарных командах и разговаривать с людьми, которые каждый день пользуются городским пространством и хорошо его знают, — в этом случае можно увидеть разные стороны проблем и разные перспективы для их решений. И понятно рассказать об этом без затертых и бессмысленных фраз.