Банит. Неопубликованное
Публикуем последний разговор с человеком, который спроектировал Троицк
Владимира Банита не стало в сентябре 2021 года. Этот разговор состоялся в первые дни 2020-го. Мы раскрыли Генплан 1986 года, созданный им, но, конечно, так нереализованный. Слишком смелый, слишком амбициозный, слишком непровинциальный.
И Владимир Николаевич, как он это умел, потрясающе ясно, прямолинейно, где-то резко, но точно и вдохновляюще ответил на все вопросы. Этот разговор не был отдельным интервью, а планировался одним из серии бесед про нереализованные градостроительные проекты Троицка 1980-х. Мы все равно публикуем его.
И Владимир Николаевич, как он это умел, потрясающе ясно, прямолинейно, где-то резко, но точно и вдохновляюще ответил на все вопросы. Этот разговор не был отдельным интервью, а планировался одним из серии бесед про нереализованные градостроительные проекты Троицка 1980-х. Мы все равно публикуем его.
Давайте обозначим рамку для нашей беседы.
Это развитие наукограда, тогда он назывался «Научный центр академии наук СССР» с физико-технологической специализацией.
Основным локомотивом был Велихов. Он в то время еще жил в Троице и был директором филиала Института атомной энергии. Многими вопросами по градостроительному направлению занимался Абельсиитов. В это же время Анатолий Михайлович Мандриченко отвечал за строительную часть. Деньги давала Академия наук в связи с созданием и размещением Института ядерных исследований, финансирование также шло через Министерство среднего машиностроения, поскольку Институт атомной энергии относился к нему. Временные рамки — с 1973-1974 по 1980 — это был не один год, а спрессованное время.
Это развитие наукограда, тогда он назывался «Научный центр академии наук СССР» с физико-технологической специализацией.
Основным локомотивом был Велихов. Он в то время еще жил в Троице и был директором филиала Института атомной энергии. Многими вопросами по градостроительному направлению занимался Абельсиитов. В это же время Анатолий Михайлович Мандриченко отвечал за строительную часть. Деньги давала Академия наук в связи с созданием и размещением Института ядерных исследований, финансирование также шло через Министерство среднего машиностроения, поскольку Институт атомной энергии относился к нему. Временные рамки — с 1973-1974 по 1980 — это был не один год, а спрессованное время.
Что уже существовало к тому времени?
Были микрорайоны «А», «Б». Между ними не было связи. Пешеходные тропинки шли на Калужское шоссе. Был Институт физики высокого давления, они планировали запустить новые технологии по электромагнитной тематике. Развивался Институт спектроскопии, проектировался новый корпус. Физический институт уже был в хорошем состоянии, у него была экспериментальная база и химический корпус.
Только началось проектирование Института ядерных исследований, некий аналог Лос-Аламоса в США. Его основной локомотив — академик Тавхелидзе. Заместителем по строительству всего комплекса ядерных исследований был Зарап Зарапетян, Герой социалистического труда, который уже успел поработать в Узбекистане и в Челябинске, человек государственного масштаба.
В развитии жилищного направления, учебных центров, детских садов, инфраструктуры наукограда, научного центра в то время были проблемы.
Я в составе ГИПРОНИИ, проектная мастерская № 1, разработал полноценную концепцию научного центра. К тому времени уже был опыт проектирования научного центра в Иркутске, довольно сложного в смысле инфраструктуры города. Мне это сильно помогло. Я встречался в Иркутске с вице-президентом, председателем научного центра Лаврентьевым, директором института, ректором института. Они меня обучали созданию современной науки, стратегического направления: не просто лабораторий, а крупных объектов.
Там был другой уровень задач, не провинциальный, а совершенно другой государственной политики.
Были микрорайоны «А», «Б». Между ними не было связи. Пешеходные тропинки шли на Калужское шоссе. Был Институт физики высокого давления, они планировали запустить новые технологии по электромагнитной тематике. Развивался Институт спектроскопии, проектировался новый корпус. Физический институт уже был в хорошем состоянии, у него была экспериментальная база и химический корпус.
Только началось проектирование Института ядерных исследований, некий аналог Лос-Аламоса в США. Его основной локомотив — академик Тавхелидзе. Заместителем по строительству всего комплекса ядерных исследований был Зарап Зарапетян, Герой социалистического труда, который уже успел поработать в Узбекистане и в Челябинске, человек государственного масштаба.
В развитии жилищного направления, учебных центров, детских садов, инфраструктуры наукограда, научного центра в то время были проблемы.
Я в составе ГИПРОНИИ, проектная мастерская № 1, разработал полноценную концепцию научного центра. К тому времени уже был опыт проектирования научного центра в Иркутске, довольно сложного в смысле инфраструктуры города. Мне это сильно помогло. Я встречался в Иркутске с вице-президентом, председателем научного центра Лаврентьевым, директором института, ректором института. Они меня обучали созданию современной науки, стратегического направления: не просто лабораторий, а крупных объектов.
Там был другой уровень задач, не провинциальный, а совершенно другой государственной политики.
Надо было изобрести всё это. А не цап-царап.
По каким принципам создавались научные центры?
Тогда была государственная политика развития науки и технологий СССР. Академия наук, президент Келдыш, отраслевые институты — у них была сильная потребность в фундаментальной науке для развития крупных отраслей — космоса, авиационной промышленности, транспорта, инфраструктуры, развития гуманитарных наук. Решение о развитии на территории всего СССР научных объектов принималось на уровне ЦК, на уровне Хрущева.
К этому времени уже были созданы научные центры в Дубне, в Москве на Ленинском проспекте, в Киеве. В столичных городах наука присутствовала ещё с дореволюционного времени, были университеты. А здесь нужно было создать новую платформу, и сразу на порядок выше. Так были созданы подмосковные научные центры: Пущино, Протвино, Троицк.
Надо было изобрести всё это. А не цап-царап.
Это были крупные ученые, с большим опытом в науке. Они жили в этом. В создании научно-технического, промышленно-технологического симбиоза государственного масштаба. Дальше научные центры планировались в Екатеринбурге, Новосибирске, Иркутске и Владивостоке. Было дано указание каждой республике создать научный центр. Бюджет был ограничен: каждый рубль считали, всё было сбалансировано до миллиона, до тысячи рублей. За эти направления президиум наук СССР был ответственен.
Десанты из институтов и университетов формировали научный центр. Так Георгий Скрябин создал серьезный научный центр в Пущино, жизнь на это положил. Он занимался непосредственной наукой, был крупным ученым, но создавал и пущинский кластер.
Троицк тоже был важным и крупным проектом. Развитие Института высоких давлений, ИЗМИРАНа, Института спектроскопии, Физического института академии наук потребовали некоторого соображения.
Тогда была государственная политика развития науки и технологий СССР. Академия наук, президент Келдыш, отраслевые институты — у них была сильная потребность в фундаментальной науке для развития крупных отраслей — космоса, авиационной промышленности, транспорта, инфраструктуры, развития гуманитарных наук. Решение о развитии на территории всего СССР научных объектов принималось на уровне ЦК, на уровне Хрущева.
К этому времени уже были созданы научные центры в Дубне, в Москве на Ленинском проспекте, в Киеве. В столичных городах наука присутствовала ещё с дореволюционного времени, были университеты. А здесь нужно было создать новую платформу, и сразу на порядок выше. Так были созданы подмосковные научные центры: Пущино, Протвино, Троицк.
Надо было изобрести всё это. А не цап-царап.
Это были крупные ученые, с большим опытом в науке. Они жили в этом. В создании научно-технического, промышленно-технологического симбиоза государственного масштаба. Дальше научные центры планировались в Екатеринбурге, Новосибирске, Иркутске и Владивостоке. Было дано указание каждой республике создать научный центр. Бюджет был ограничен: каждый рубль считали, всё было сбалансировано до миллиона, до тысячи рублей. За эти направления президиум наук СССР был ответственен.
Десанты из институтов и университетов формировали научный центр. Так Георгий Скрябин создал серьезный научный центр в Пущино, жизнь на это положил. Он занимался непосредственной наукой, был крупным ученым, но создавал и пущинский кластер.
Троицк тоже был важным и крупным проектом. Развитие Института высоких давлений, ИЗМИРАНа, Института спектроскопии, Физического института академии наук потребовали некоторого соображения.
Всё происходило одновременно. Помню, я пришел с коротким разговором к Велихову. У него большой опыт создания научных центров. Велихов говорил, что нам нужно не провинциалами сидеть в болоте. А здесь был самый жуткий протекционизм по отношению ко всем, Протвино, Пущино, Дубне.
Щусев говорил: не то. Мои коллеги не могли справиться с поиском ответов на задачи, которые он хотел от них получить. Он поручил мне в своей первой мастерской одновременно создание микрорайона «Б» и генерального плана. В это время Щусев тоже встречался с Велиховым, проблемы научного центра были в это время на рассмотрении вице-президента Александра Михайловича Прохорова, который обратил на нас внимание, он проводил у себя установочные совещания, а Щусев как главный архитектор ГИПРОНИИ готовил доклады.
Щусев говорил: не то. Мои коллеги не могли справиться с поиском ответов на задачи, которые он хотел от них получить. Он поручил мне в своей первой мастерской одновременно создание микрорайона «Б» и генерального плана. В это время Щусев тоже встречался с Велиховым, проблемы научного центра были в это время на рассмотрении вице-президента Александра Михайловича Прохорова, который обратил на нас внимание, он проводил у себя установочные совещания, а Щусев как главный архитектор ГИПРОНИИ готовил доклады.
If a building becomes architecture, then it is art
Макет плана микрорайона «Б», который бал реализован. Прослеживается улица Центральная, Сиреневый бульвар, Солнечная.
Мы начали здесь другую политику, она пошла от Басова, Прохорова, Велихова.
Какой была задача? Что хотели создать?
Задача была убрать глубокий, дремучий провинциализм. Тогда Троицк был пристанищем для московской заводской индустрии. То, что снималось с конвейера в Москве — детские сады, школа — всё это завозили в Троицк и осуществляли в микрорайоне «А», «В», потом появились другие. В первой мастерской мы воспротивились такой политике.
Кирпичные дома появились в Пущино, Черноголовке, потому что за ними стояли зубры-академики. Мы настроили Велихова и других, сказали, что пора с этим безобразием кончать, что Троицк — это не свалка для московских неликвидов, а здесь нужна серьезная архитектура. Появилось шевеление.
Мы начали здесь другую политику, она пошла от Басова, Прохорова, Велихова. Мы сказали, что это должен быть полноценный научный центр. Постепенно выползли из жуткого провинциализма. Удалось разработать концепцию и серьезный проект микрорайона «Б». Мы ставили задачу построить лучшие на тот момент дома московской индустрии.
В это время был переход от Келдыша к Анатолию Петровичу [Александров стал следующим президентом Академии наук - прим.ред]. Критический год. Келдыш умер неожиданно. Александрова избрали президентом академии. При Келдыше начинали, а развитие шло многие годы при президенте Александрове. Велихов тоже сильно продвигался, стал через некоторое время членом-корреспондентом академии наук.
Нам удалось создать аналитическую спираль, структуру, собрать крупные очаги зелёных массивов, внедрить лучшие детские сады, которые были разработаны институтом общественных зданий, лучшие сады в СССР. Общественный центр.
Когда я привозил гендиректора института Юрия Александровича (а я его ученик по градостроительству, у него в аспирантуре находился), он увидел часть осуществленного и понял, что меня обучал не зря.
Битва у нас была на поприще школы. «Центрстрой» завез типовую школу, которых построили несколько штук в Троицке. А до этого мы по запросу в Академию наук получили разрешение на индивидуальный проект школы для научного центра. Эти прохиндеи попытались нас торпедировать. Их всё напрягало, что у них школы нет. Они говорили: зато вам школу сделали. Мы организовали через руководство Академии наук, Велихова и Басова, два отказа в минстрой, что такую школу строить нельзя. Проект был ликвидирован, по нему нельзя было строить, было постановление правительства, они хотели получить разрешение на строительство этой школы. А мы — два отказа. Совещания, напряженка, безвыходная ситуация.
Сначала была крупная школа на 2 тысячи, нам такая школа не нужна была, мы переформатировали и получили разрешение на школу 1300 мест, на 30 классов. Индивидуальный проект, экспериментальная школа. Мы создали техническое задание совместно с Академией наук. Мы пообещали использовать весь арсенал уже завезенных блоков, перекрытий, которые планировались под типовую школу. 50 высококлассных архитекторов, инженеров, технологов, сметчиков — здесь команда удачно сработала. А потом получили от строителей даже поддержку, они хороший монтажный участок сюда с хорошим руководителем назначили. Мы нашли нормальное взаимопонимание.
Задача была убрать глубокий, дремучий провинциализм. Тогда Троицк был пристанищем для московской заводской индустрии. То, что снималось с конвейера в Москве — детские сады, школа — всё это завозили в Троицк и осуществляли в микрорайоне «А», «В», потом появились другие. В первой мастерской мы воспротивились такой политике.
Кирпичные дома появились в Пущино, Черноголовке, потому что за ними стояли зубры-академики. Мы настроили Велихова и других, сказали, что пора с этим безобразием кончать, что Троицк — это не свалка для московских неликвидов, а здесь нужна серьезная архитектура. Появилось шевеление.
Мы начали здесь другую политику, она пошла от Басова, Прохорова, Велихова. Мы сказали, что это должен быть полноценный научный центр. Постепенно выползли из жуткого провинциализма. Удалось разработать концепцию и серьезный проект микрорайона «Б». Мы ставили задачу построить лучшие на тот момент дома московской индустрии.
В это время был переход от Келдыша к Анатолию Петровичу [Александров стал следующим президентом Академии наук - прим.ред]. Критический год. Келдыш умер неожиданно. Александрова избрали президентом академии. При Келдыше начинали, а развитие шло многие годы при президенте Александрове. Велихов тоже сильно продвигался, стал через некоторое время членом-корреспондентом академии наук.
Нам удалось создать аналитическую спираль, структуру, собрать крупные очаги зелёных массивов, внедрить лучшие детские сады, которые были разработаны институтом общественных зданий, лучшие сады в СССР. Общественный центр.
Когда я привозил гендиректора института Юрия Александровича (а я его ученик по градостроительству, у него в аспирантуре находился), он увидел часть осуществленного и понял, что меня обучал не зря.
Битва у нас была на поприще школы. «Центрстрой» завез типовую школу, которых построили несколько штук в Троицке. А до этого мы по запросу в Академию наук получили разрешение на индивидуальный проект школы для научного центра. Эти прохиндеи попытались нас торпедировать. Их всё напрягало, что у них школы нет. Они говорили: зато вам школу сделали. Мы организовали через руководство Академии наук, Велихова и Басова, два отказа в минстрой, что такую школу строить нельзя. Проект был ликвидирован, по нему нельзя было строить, было постановление правительства, они хотели получить разрешение на строительство этой школы. А мы — два отказа. Совещания, напряженка, безвыходная ситуация.
Сначала была крупная школа на 2 тысячи, нам такая школа не нужна была, мы переформатировали и получили разрешение на школу 1300 мест, на 30 классов. Индивидуальный проект, экспериментальная школа. Мы создали техническое задание совместно с Академией наук. Мы пообещали использовать весь арсенал уже завезенных блоков, перекрытий, которые планировались под типовую школу. 50 высококлассных архитекторов, инженеров, технологов, сметчиков — здесь команда удачно сработала. А потом получили от строителей даже поддержку, они хороший монтажный участок сюда с хорошим руководителем назначили. Мы нашли нормальное взаимопонимание.
Каким получился микрорайон «Б»?
В Троице с точки зрения инфраструктуры это эталон. Он дает понимание, как надо проектировать с точки зрения ландшафта, зеленого фактора, композиции.
В Троице с точки зрения инфраструктуры это эталон. Он дает понимание, как надо проектировать с точки зрения ландшафта, зеленого фактора, композиции.
If a building becomes architecture, then it is art
Генеральный план микрорайона «Б». Макет
В чем был общий замысел вашего Генерального плана?
Общий замысел генерального плана заключался в создании крупных зон, крупных территорий научного центра. Развитие наукограда как крупного эшелона, на сотни гектаров. С Велиховым обсуждали создание большого колайдера, сопряженного с институтом ядерных исследований. Физический университет в центре.
Общий замысел генерального плана заключался в создании крупных зон, крупных территорий научного центра. Развитие наукограда как крупного эшелона, на сотни гектаров. С Велиховым обсуждали создание большого колайдера, сопряженного с институтом ядерных исследований. Физический университет в центре.
Была зона общественного центра города. Здесь планировалось развитие университета, ландшафтный парк, общественный центр города, выход на Калужское шоссе, с высотной жилой застройкой. Ближе к Ватутинкам планировался новый жилой микрорайон.
На каком уровне велось проектирование? Был только общий макет? Была детализация чего-то? Кто вам помогал?
Это так и осталось индивидуальным. Платонов, главный архитектор [ГИПРОНИИ - прим.ред], был оппонентом этого генплана. Говорил, что он не нужен.
Какие-то зоны были более детально проработаны?
Сделана зона общественного центра, нового очень престижного городского микрорайона. Она была сделана на уровне проектного предложения, на уровне генплана. Дальше меня перевели на другие задачи. Это был 1986 год примерно.
В общественном центре было что-то детализировано?
Не было. Всё это было проигнорировано, похоронено. Начиная с 1986 года и по нынешнее время.
Вы разработали этот генплан. Перед кем вы защищали, кому представляли?
Было полное невосприятие, игнорирование этого генплана, а проектирование в итоге свелось к малой территории.
Почему? Что вам говорили? Велихов видел этот план?
Он видел, но он не влиял, ему даже не докладывали.
А кто не воспринял?
Платонов, главный архитектор ГИПРОНИИ.
А потенциально на эти идеи деньги были? Ресурсы были, чтобы это сделать?
Конечно, были. Были ресурсы на Новосибирский научный центр, на Пущино, Протвино, на БАМ. Были и на нас. Мы могли сделать такой научный центр, который затмил бы все остальные.
Академики в Новосибирске добились своего, а здесь нет.
Там же были граждане. Были волевые люди. Ставили цели высоко.
А у нас каждый занимался своим институтом?
Они жили в Москве, жили в мирку московском. Сюда они приезжали на чёрной «Волге», на службу: отсидел до пяти, провёл советы и обратно. И всё, вот его научный центр.
Как получилось, что в растущем городе, многое из того, что было нужно (кинозал, кафе-ресторан, стадион, автостанция), так и не появилось?
За каждый объект нужно было веcти войну. Детский сад, кинотеатр, торговый центр, коммунальный объект, склад. Потому что деньги были ограничены.
Можно сказать, что Троицк научно-исследовательским центром так и не стал? Или стал, но второго эшелона?
Он стал второго эшелона. У него не утерян потенциал, перспектива. Но у него нет локомотива, который эти вагоны — научные вагоны — тащит.
Это так и осталось индивидуальным. Платонов, главный архитектор [ГИПРОНИИ - прим.ред], был оппонентом этого генплана. Говорил, что он не нужен.
Какие-то зоны были более детально проработаны?
Сделана зона общественного центра, нового очень престижного городского микрорайона. Она была сделана на уровне проектного предложения, на уровне генплана. Дальше меня перевели на другие задачи. Это был 1986 год примерно.
В общественном центре было что-то детализировано?
Не было. Всё это было проигнорировано, похоронено. Начиная с 1986 года и по нынешнее время.
Вы разработали этот генплан. Перед кем вы защищали, кому представляли?
Было полное невосприятие, игнорирование этого генплана, а проектирование в итоге свелось к малой территории.
Почему? Что вам говорили? Велихов видел этот план?
Он видел, но он не влиял, ему даже не докладывали.
А кто не воспринял?
Платонов, главный архитектор ГИПРОНИИ.
А потенциально на эти идеи деньги были? Ресурсы были, чтобы это сделать?
Конечно, были. Были ресурсы на Новосибирский научный центр, на Пущино, Протвино, на БАМ. Были и на нас. Мы могли сделать такой научный центр, который затмил бы все остальные.
Академики в Новосибирске добились своего, а здесь нет.
Там же были граждане. Были волевые люди. Ставили цели высоко.
А у нас каждый занимался своим институтом?
Они жили в Москве, жили в мирку московском. Сюда они приезжали на чёрной «Волге», на службу: отсидел до пяти, провёл советы и обратно. И всё, вот его научный центр.
Как получилось, что в растущем городе, многое из того, что было нужно (кинозал, кафе-ресторан, стадион, автостанция), так и не появилось?
За каждый объект нужно было веcти войну. Детский сад, кинотеатр, торговый центр, коммунальный объект, склад. Потому что деньги были ограничены.
Можно сказать, что Троицк научно-исследовательским центром так и не стал? Или стал, но второго эшелона?
Он стал второго эшелона. У него не утерян потенциал, перспектива. Но у него нет локомотива, который эти вагоны — научные вагоны — тащит.
Для понимания масштабов Генплана: розовой линией обведены существующие микрорайоны «А» и «Б» .
Что-то еще скажете?
Чем я могу вас вооружить. Во-первых, вы должны представлять наукоград. Это ваше будущее. Вы представляете наукоград. Вы рассматриваете философское градостроительство, владея этой моделью. Не как заземленные архитекторы, дворники, а как философы. Как философы.
Нужно относиться так, что это объект во всём мире известный. Что вы знаете: это как Лос-Аламос, как Церн. Тогда здесь будет жизнь и идея.
Когда будут здесь не вот эти, которые в Москве живут, а когда молодые ребята возглавят институты, научные центры, они сделают это всё. 50 лет назад в Новосибирске, Иркутске, Дубне всё это сделали. А здесь полуфабрикат. Потому что нет локомотива, университета. Вы должны вжиться — наукоград и университет как философия. Не то, что «дайте нам десяток миллионов долларов, мы начнем». Градостроительство и университет. Наукоград.
Здесь 5-10% являются самыми лучшими специалистами и движущей силой этого города. Вы хозяева, вы здесь власть. Тогда получится.
Чем я могу вас вооружить. Во-первых, вы должны представлять наукоград. Это ваше будущее. Вы представляете наукоград. Вы рассматриваете философское градостроительство, владея этой моделью. Не как заземленные архитекторы, дворники, а как философы. Как философы.
Нужно относиться так, что это объект во всём мире известный. Что вы знаете: это как Лос-Аламос, как Церн. Тогда здесь будет жизнь и идея.
Когда будут здесь не вот эти, которые в Москве живут, а когда молодые ребята возглавят институты, научные центры, они сделают это всё. 50 лет назад в Новосибирске, Иркутске, Дубне всё это сделали. А здесь полуфабрикат. Потому что нет локомотива, университета. Вы должны вжиться — наукоград и университет как философия. Не то, что «дайте нам десяток миллионов долларов, мы начнем». Градостроительство и университет. Наукоград.
Здесь 5-10% являются самыми лучшими специалистами и движущей силой этого города. Вы хозяева, вы здесь власть. Тогда получится.
Мне очень не хватает этого разговора.
Лена Верещагина
Лена Верещагина