СОУЧАСТИЕ С ДЕТЬМИ И ПОДРОСТКАМИ

Моя первая встреча с соучаствующим проектированием — это 2012 год, исследование о городах, дружелюбных к детям, которое вошло в книгу «Волхонка — территория культуры». Из этого исследования возник проект «Город Друг». Первые проектные встречи в Москве были о городах мечты, где из мочалок и скотча росли огромные макеты. Изучая игру, мы открыли тренд на природные и приключенческие площадки и экспериментировали с сенсорной игрой, городскими арт-интервенциями и стройкой вместе с детьми.

Я архитектор и городской активист. Много лет занималась ленд-артом, делала городские проекты, сначала без детей. А в 2015 году в Евпатории впервые реализовали городской проект с детьми. Там была целая улица, на которой находились детские учреждения — школы, детский театр, кружки, литературная студия, но в среде это почему-то не было никак проявлено. Я предложила детям спроектировать свою «улицу детства». Мы сделали большой макет этой улицы и стали постепенно в формате городских праздников-строек реализовывать идеи. Так родился проект и моя организация «Улица детства». Потом я переехала на Чукотку, там этот проект оказался не менее актуальным, так стали приезжать и в другие регионы — в Пермский край, Новгородскую область, на Камчатку.

Моя квинтэссенция работы с детьми всех возрастных групп — «Драконопроект» и связь с «Дружбой». Работая с городами, мы поняли, что подростки — исключенная группа. Захотелось вместе с ними подумать, что им нужно. Подростки ― очень продуктивные, открытые, отвечающие пользователи. Мы в МАРШ делали совместно курсы, интенсивы, летние программы, даже годовые с подростками. Придумывали, проектировали, строили.

Бюро «Дружба» пишет методички, одна из последних — про дворы, переулки и весь мир. Отдельную главу мы посвятили подросткам. У нас была возможность работы с классными экспертами, педагогами, психологами, специалистами по детской активности. Со всех сторон, со всех точек зрения мы старались посмотреть, что нужно подростку, какие особенности в потребностях в связи возрастом, ситуацией в городе.

Я из маленького села Дебесы в Удмуртской Республике. Ходила в единственную в селе школу и плохо ее помню. Поступила в институт на преподавателя информатики (хотя хотела быть программистом), на пятом курсе пошла работать в школу учителем. Но как молодой педагог полностью выгорела через два года.
Молодые специалисты увольняются, потому что не могут прижиться в коллективе, им неинтересны бюрократические штуки и у них нет свободы в проведении уроков. У них нет комьюнити, где они могут встречаться, обмениваться опытом, площадки для нетворкинга. Нет места, где бы они веселились, вдохновлялись и были в своей тарелке.

Когда я переехала в Петербург и стала работать в другой школе, мы познакомились с Машей Плоткиной — сошлись, стали друзьями и партнерами по бизнесу. Вместе мы придумали проект Geek Teachers, стали проводить мероприятия, курсы, онлайн-обучение для учителей, чтобы заново влюбить их в профессию, чтобы они посмотрели, что заряженных учителей в России очень много. Стали показывать, что учитель ― это не просто учитель, но еще и спикер на фестивале, он может организовывать мероприятия, делать свои продукты, вести свой блог, зарабатывать на этом.

В марте 2021 года мы запустили «Сменку» — проект реновации российских школ. Тогда партнеры приходили к нам неохотно: они не понимали, что получат на выходе. Наша позиция: мы делаем ремонт совместно, усилиями школы, жителей и детей. Если мы сделаем ремонт, а они не вложат свою силу, интерес, это будет бессмысленно. Мы рискнули: запустили конкурс, вложили свои деньги. Выбрали четырех победителей в разных регионах и сняли шоу. Цель была, чтобы другие могли посмотреть, вдохновиться, увидеть, как простым способом объединения можно все изменить, повлиять на других участников.

После этого уже к нам пришли партнеры — прекрасная команда из группы «Черкизово», мы вместе сделали три ремонта столовых, а компании по производству мебели «Диван.Ру»,  «Ебурет» и «Все инструменты» предоставили материалы для обновления моей родной школы в Дебесах.

Последние десять лет своей жизни я работала с подростками. Укус детством и неформальными просветительскими практиками произошел примерно в 2012 году, В Москве тогда пробовали программу «Знаешь, где живешь». Я работала в ОВЗ «Сколково» и не знаю, кто больше обрадовался тому, что мы обнаружили в районе действующую голубятню и дядечку-голубятника, — я или дети, которые заранее были уверены, что ничего не отличает их квартал от квартала рядом. Кажется, вдохновившись этим, они с художницей Дарьей Чапковской сделали почтовый ящик для валентинок и прочих сообщений, А потом в качестве менеджера я сделала фестиваль «Архстояние Детское» и поняла, что мне нравится работать с детьми. На фестивале повредила ногу, не смогла уехать в Москву и случайно попала в летний лагерь Никола-Ленивца, который потом стал лагерем «Кавардак». С тех пор так и работаю — с детьми со специальными потребностями и без.

Один из самых известных соучастных проектов — это семейный сквер в Выксе, первый в России капитальный объект, построенный по методу соучаствующего проектирования с детьми и подростками. Тогда мощная междисциплинарная коллаборация «8 линий» курировала местный фестиваль городской культуры «Арт-Овраг». Архитектурное бюро «Дружба» спроектировало и построило, паблик-арт-художник Роман Ермаков переосмыслил детский макет в центральный объект сквера «Русалка-кот», а я занималась соучастием, сообществом и активацией.

От идеи и макета до реальной площадки прошло два года. Подростки, которые участвовали в разработке образа и функции, успели подрасти. И все же, когда они увидели результат своей работы, у них произошел разрыв шаблона!

У нас был фестиваль «Край света» — на самом краю света, на Чукотке, где казалось, что сделать ничего невозможно. Мы с детьми придумали множество объектов, которые до сих пор там живут и стали местными достопримечательностями.

Дети, про которых учителя говорили, что они ничего не могут, сами спроектировали и собрали игровую зону, календарь, лавочки и площадку для выступлений. Объекты оказались настолько важными для города, что, когда некоторые разрушились от времени, администрация заказала такие же у строительной компании. Например, новый «Чукотский календарь», сделанный на заводе, — точно такой же, как делали дети, просто из долговечных материалов.

На сайте бюро «Дружба» есть результаты работы программы «МАРШroot» за три года. Объекты, спроектированные подростками, созданные их руками, стояли на территории «Артплея».

Но результат ― это даже не объект. Когда человек поступает в вуз на архитектуру, он не представляет, что его ждет. Мы старались рассказать про профессию архитектора, провести через весь путь архитектурного проекта, от создания идеи (откуда черпается вдохновение? где его брать? как работать с собой?) до реализации (какие технологии нужны? как продумать детали и согласовать проект с администрациями, инженерами, архитектурными критиками?). Строили, пилили в цехе, инсталлировали. Все как в жизни — включая финальный бросок и доработку объекта до шести утра накануне презентации. Это было триумфальное ощущение, слезы на глазах.

Результат — 13 человек сказали: архитектура — это мое, хочу всю жизнь это делать. И действительно поступили впоследствии на архитекторов — а потом вернулись к нам и в нашей интернатуре работали с детьми.

Я не знаю, по каким критериям оценивать любимость. Поэтому расскажу про то, что сейчас вспомнила. Вместе с Олей Широкоступ и художественной группой «Город Устинов» мы спроектировали резиденцию для местных подростков на базе ЦСИ «Сияние» в Апатитах. «Город Устинов» взяла с собой дремель (что-то вроде бормашины), и девчата-участницы оставляли на гранитных валунах, принесенных ледником, свои петроглифы.

А еще рисовали карты личных событий и развешивали в городе памятные таблички — вроде «В этом доме жил и работал», но про себя и трогательные происшествия из своей жизни. Это частый сюжет в том, что широко принято называть творческими соучастными практиками — несложно в реализации и очень освежает отношения участников с местом, где они живут, — «ого, про меня так тоже можно, я что-то значу».

У соучастия два фокуса. С одной стороны, это возможность создавать действительно востребованные места — не по шаблону, а исследуя потребности людей, которые будут ими пользоваться. С другой стороны, это то, что происходит с участниками процесса.

Я поняла: для меня важнее то, что происходит с людьми. Зачастую мы видим, что взрослые не воспринимают подростков как людей, которые способны принимать решения. Но когда же наступает возраст, при котором можно принимать решения и нести за них ответственность? Этот навык не появляется автоматически с достижением совершеннолетия, это то, что нужно долго тренировать, пробовать, ошибаться, видеть результаты своей работы и делать выбор: ты готов подстраиваться под предлагаемые обстоятельства или строить свою жизнь, свой город, свой мир. Именно в этом я вижу ценность соучастия.

На примере среды своего города подростки учатся формулировать свои потребности, проектировать свою среду и реализовывать свои идеи, преодолевая сложности, которых будет немало.

Всем известно: в какую среду человека ни помести, если у него нет чувства плеча, сообщества, он не будет себя чувствовать безопасно, счастливо. Работая с сообществом, мы идем именно в эту точку, где человек человеку ― друг, соратник, сооснователь, сосоздатель, сопридумщик, много «со-».

Наша цель — подключить людей к городу, чтобы делать его классным, удобным, понятным и своим. Сменить фокус с безразличия на вовлеченность, с негативного на позитивный. Дать подросткам возможности: познакомить с профессиональным миром, предоставить удобный вход в проекты, условия для действия — но не заставлять.

Наш первый ремонт со «Сменкой» был в Можге, Удмуртская Республика. Ко мне в конце подошли родители и сказали: «Мы никогда не общались между собой так плотно. Вы взяли нас — и объединили. Вы тут даже не учились, а просто взяли и приехали в школу, в деревню какую-то. И вот мы сделали классное, доброе дело для своих же детей».

Прикольно, что за этим ремонтом скрывается очень много. Ремонт ― это как будто вторичная история. Первичная ― изменение отношений. У людей меняется отношение друг к другу, к ученикам. Они общаются, видят, что люди готовы объединяться ради доброго дела, и это — ключевая история.

Я думала о том, не обманываем ли мы детей: можно ли мыслить свободно, делать, что ты хочешь, строить свою жизнь самостоятельно. Но кажется, вне зависимости от того, каким будет будущее, от практики соучастия у детей появляется опыт самостоятельного решения. И хотя бы идея, что можно самостоятельно строить прекрасное общество, прекрасный мир, в котором интересно жить.

Человек находится ровно в той ситуации, которую выбирает. Свободолюбивый человек чувствует в себе силы менять свою жизнь, менять ситуацию вокруг, меняться самому и менять пространство своими силами. В этом кроется кусочек пазла из большой картины. Та самая субъектность.

Мир не идеален. Взрослый человек, который научился о себе заботиться, это понимает. Есть вещи вне нашей власти, но в нашей власти — действовать и брать на себя ответственность за эти действия и их последствия.

Ничто не предписано, как говорили советские диссиденты, душа человека не знает оков. Свободе надо постоянно учиться, это надо воспитывать, привыкать, давать инструменты, забывать про это не нужно.

Разочарование будет еще больше, если они НЕ будут свободолюбивыми, и узнают, что такое свобода и любовь, только в 30−40 лет. Если приучить их к этому сейчас, то, возможно, будет меньше разочарований — потому что в них будет больше любви.

Хороший вопрос про свободолюбие. Если воспитывать не свободолюбивых, то их тоже ждет разочарование. Разочарование в целом ждет девять из десяти человек. Чаще всего наша картина действительности не совпадет с реальностью. Но, мне кажется, очень важно дать картину мира, где у тебя есть возможность оказать влияние на что-то. Для этого нужна как минимум внутренняя свобода. Свобода принимать решение. Огромное количество взрослых исходят из позиции, что все решено и ни на что влиять они не могут. Я вижу необходимость в том, чтобы воспитывать свободных людей, которые могут принимать осознанные решения — и верить, что это в принципе возможно.

У нас в России не так давно появилось понятие урбанизма, связи социальных наук с планированием городов, идея, что люди ― важная часть планирования. Для нас это все пока ново, пока все еще мало специалистов, умеющих работать с сообществом.

Мы хотим придумать схему, как масштабировать соучастие. Оно не может масштабироваться просто по инструкции, далеко не каждый способен качественно и эффективно работать с сообществом. Будем стараться пробовать, взращивать специалистов.

Соучастие работает только в ручном режиме. С масштабированием или каким-то лавинным эффектом сложно.

У каждого из нас есть какая-то небольшая зона влияния. Люди разные, и зоны влияния разные. Кассир в «Пятерочке» может поднять настроение, пока пробивает товары на кассе, ― это его зона влияния. А иногда зона влияния ― дать опыт 30 подросткам придумать, поучаствовать в реализации проекта и увидеть, как он живет, как его воспринимают другие люди.

Мне кажется, что это опыт, который очень сильно меняет твою оптику в сторону агентности. Увидел, что ты можешь что-то делать и на что-то влиять. Это опыт, который невозможно отнять.

Я верю в каскадно-пирамидальную историю. Вряд ли десятки тысяч подростков пройдут через мои лично руки. Ты успеваешь дать этот опыт 30 подросткам. Или даже пусть тысяче, если говорить про «Каскад». Эти подростки уже меняются — и хочется верить, что какому-то числу людей они тоже передадут наши ценности.

Смотря как понимать этот вопрос. С одной стороны, больше всего проектов с элементами партисипации я делала в составе разных команд как раз не в Москве. С другой, я не верю в существование какого-то единого методически безупречного соучастного проекта, который мог бы быть успешно реализован в большом масштабе.

Это ужасно сложно. Постоянный должен быть внутренний камертон. Я бы сказала, что у меня не всегда получается. Иногда не хочешь их расстраивать. У меня, например, было пять объектов построено, год работы с детьми. А мне говорит администрация района: не будем это ставить. Нет ответа на вопрос, как быть честными. Большой вопрос для дискуссии.

Но надо говорить больше, чем я говорю. Детям полезно понимать, что это большая работа, в которой многое может пойти не так. Так что надо стараться. Надо себя спрашивать каждый день: ты сегодня максимально честная или не совсем?

Только так. С собой остаться честным.

В психологии есть термин «оголить ситуацию». Часто детские психологи дают совет, когда ребенок встает в позицию отторжения, противостояния, избегает общения ― оголить ситуацию. Искренне и открыто рассказать о своих чувствах. Быть открытым, вместе со своими слабостями, неумениями. С подростками один рецепт: быть искренним, открытым, соучастным. Универсальная история.

Иногда сталкиваешься с действительно сложными вопросами. Очень осторожно говоришь из позиции поддерживающего взрослого. Думаешь наперед: где твой собеседник сможет найти ресурс? Как он может дальше искать поддержку? Указываешь туда маршруты.

Если ты будешь нечестным, ты не сможешь наладить общение с подростками, у тебя не будет с ними контакта. Дети сразу считывают взрослых, чекают. Подростки задают такие вопросы, которые взрослый бы не задал, например: сколько у вас подписчиков, сколько у вас лайков или почему у вас так мало/много просмотров? Бывает, что они спрашивают: сколько это стоит, сколько вы сюда вложили? Я говорю: много, ребят, я вложила сюда. Или что это коммерческая тайна.

Пройти через тьму, если ты собираешься выжить, конечно, лучше с близкими людьми, создавая точки опоры и пространства для самых разных людей, которым это может пригодиться. Наверное, это и стало точкой опоры для меня лично. Не переставать создавать проекты и пространства «про человека», ориентированные на человека, для человека. Чтобы давать возможность раскрываться людям. Потому что чаще всего нужно просто дать эту возможность.

Дальше нужно объединять усилия. Именно из этой точки мы с Любой Гурарий сделали ассоциацию соучаствующего проектирования «Город для меня». Мы знаем уже десятки проектов по стране, которые по-разному работают с соучастными практиками для подростков, и множество специалистов. Несколько лет мы проводим конференции, обмениваемся опытом, обсуждаем общие проблемы и то, как их можно решить.

Уже второй год в «Городе для меня» мы реализуем очень важный для нас проект, курируем детский трек фестиваля Москомархитектуры «Открытый город», мы фокусируемся на школах, потому что это лучшее место для старта. Чем раньше подросток получит опыт реализации от идеи до объекта, тем больше шансов, что он будет активно и смело действовать в будущем. Продолжаем верить, что соучастие деформализует среду, дает общие созидательные смыслы всем участникам образовательного процесса и признание субъектности детей, провозглашает их авторство. А вместе с проявленностью и вовлеченностью приходит ответственность, которая меняет отношение к пространству, к себе и другому, прогревает территорию и держит высокий эмоциональный градус. Город говорит, что месту нужен хозяин, и самый быстрый и понятный путь тут — это присвоить место через руки.

Да, системы соучастия с детьми пока нет — и я не знаю, сколько жизней уйдет на то, чтобы ее построить.

Но очагов и всполохов соучастия все больше. «Хулиганизм» в Татарстане, «Остановка» в селе Пежма Архангельской области, казанские «Архидети», их уникальный проект «Море за поворотом» на Вертолетном острове в Татарстане, Общество юных архитекторов в Санкт-Петербурге — и каждый год география расширяется.