Книжник «1.0»
Как в Троицке появился первый книжный магазин
Знаете ли вы, что «Книжник» — это сначала в двухэтажном доме на Центральной улице и только потом на Сиреневом бульваре? За чем в Троицк на самом деле приезжал Высоцкий? Как академгородок попал в «первый лист»? Как проводили вечера в 70-х?
Обо всем это в беседе с «кто твой город» рассказал Константин Кошелев, который основал и больше 20 лет занимался развитием книжного магазина в Троицке.
Обо всем это в беседе с «кто твой город» рассказал Константин Кошелев, который основал и больше 20 лет занимался развитием книжного магазина в Троицке.
Константин Николаевич, «Книжному» предстоит новая жизнь и мы сейчас пытаемся сохранить его облик...
Я не очень понял, что там собираются реставрировать. В последние годы это был скучный магазин с ширпотребом в качестве ассортимента. Обычный такой муниципальный магазин.
Чтобы у «Книжного» появилась вторая жизнь, должны появиться люди, которым это нужно. Сверху это сделать никак нельзя. Люди должно посвятить этому жизнь. Наш старый «Книжник» — это результат 20 лет жизни больше чем 20 человек.
Я не очень понял, что там собираются реставрировать. В последние годы это был скучный магазин с ширпотребом в качестве ассортимента. Обычный такой муниципальный магазин.
Чтобы у «Книжного» появилась вторая жизнь, должны появиться люди, которым это нужно. Сверху это сделать никак нельзя. Люди должно посвятить этому жизнь. Наш старый «Книжник» — это результат 20 лет жизни больше чем 20 человек.
И постепенно мы решили, что не надо ни к кому присоединяться — нужно создать создать настоящий книжный магазин в Троицке.
Расскажите, с чего все началось.
Всё началось с книжного клуба в Доме ученых на 40-м километре. Я узнал об этом клубе, пришел: там собирались 10-15 человек, народ веселый, разговаривали про книжки, обсуждали прочитанное и лениво говорили о том, что нужно присоединиться к какому-то книжному магазину.
Надо понимать, что тогда был безумный дефицит книг. За хорошими книгами нужно было ехать в Москву на черный рынок. За двойную-тройную цену там можно было купить что-то стоящее, а за «десятерную» — что-то выдающееся, например, собрание сочинений. Они очень красиво смотрелись на полке — создавали впечатление надежности в жизни.
Мы все были очень молоды, нам было интересно жить. И постепенно мы решили, что не надо ни к кому присоединяться — нужно создать создать настоящий книжный магазин в Троицке. Это был 1972 год.
Всё началось с книжного клуба в Доме ученых на 40-м километре. Я узнал об этом клубе, пришел: там собирались 10-15 человек, народ веселый, разговаривали про книжки, обсуждали прочитанное и лениво говорили о том, что нужно присоединиться к какому-то книжному магазину.
Надо понимать, что тогда был безумный дефицит книг. За хорошими книгами нужно было ехать в Москву на черный рынок. За двойную-тройную цену там можно было купить что-то стоящее, а за «десятерную» — что-то выдающееся, например, собрание сочинений. Они очень красиво смотрелись на полке — создавали впечатление надежности в жизни.
Мы все были очень молоды, нам было интересно жить. И постепенно мы решили, что не надо ни к кому присоединяться — нужно создать создать настоящий книжный магазин в Троицке. Это был 1972 год.
Что тогда из себя представлял Троицк?
Красная Пахра и Академгородок — это были неизвестные населенные пункты. У нас не было ни райкома, ни горкома партии. А если и доходила рука КГБ, то только до институтов. Понятно, что ученые были фрондой по тем временам. Был дом ученых, в который приглашали больших людей — кинорежиссеров, писателей. Приезжали молодой Высоцкий, Нагибин, Шукшин. Тогда они были не в мейнстриме, но считали своим долгом и интересом приехать сюда. Люди были частью интеллигентского комьюнити.
Городок жил очень специальной жизнью, дети были обобществленными как при коммунизме, ходили из квартиры в квартиру, взрослые собирались компаниями и что-то обсуждали. Когда я впервые появился в Академгородке в 1968 году ходила такая байка: В одном из первых домой на Лесной была большая квартира Велихова. В этой квартире собирался народ, туда приходили уже знаменитые физики, потом академики. Шел разговор, пели под гитару, привозили бардов из Москвы, выпивали, танцевали. Был ужасный хохот, когда оказалось, что туда давно ходит девушка, но никто не знает, кто это. Оказалось, она думала, что это клуб, работающий по расписанию. А это была какая-то часть велиховской квартиры.
Еще в киноклубе в доме ученых проходили кинофестивали. Часто привозили украденные копии, которые переводили синхронно, прямо здесь же. Был смешной случай, когда вызвавшийся побыть переводчиком бодро зачитал титры, а потом замолчал — потому что сленг был сложным и быстрым. Так прошло минут 20-30, а когда героиня дала пощечину возлюбленному, переводчик возник со словами «Ты дура», и это все, что он перевел. А мы смотрели с упоением, такого было много.
Мы использовали дом ученых для продвижения идеи «Книжника». Я приехал из провинции, учился на Физтехе, у меня толком в Москве никого не было. Мое фантастическое везение, что я познакомился с Померанцем, и он стал мне другом. С его серии лекций и начался «книжник». Первой была «Басе и Мандельштам». Оповещений специальных не было, афиш не вешали, но приходило много людей, человек 50.
Был случай: мой приятель разводился с женой, а жена не нашла ничего лучше, чем написать донос в КГБ. В этом доносе упоминался я как злостный антисоветчик. Вызывает меня КГБшник: «Говорят, что вы приглашаете на семинары Пастернака». И показывает: там написано «Померанц», но небрежным почерком, а КГБшник его и не знает. Тут я очень обрадовался: «Пастернак умер несколько лет как, а она просто сошла с ума». Тот подумал и извинился. Вот так: Померанца не знали, а Пастернака уже знали.
Красная Пахра и Академгородок — это были неизвестные населенные пункты. У нас не было ни райкома, ни горкома партии. А если и доходила рука КГБ, то только до институтов. Понятно, что ученые были фрондой по тем временам. Был дом ученых, в который приглашали больших людей — кинорежиссеров, писателей. Приезжали молодой Высоцкий, Нагибин, Шукшин. Тогда они были не в мейнстриме, но считали своим долгом и интересом приехать сюда. Люди были частью интеллигентского комьюнити.
Городок жил очень специальной жизнью, дети были обобществленными как при коммунизме, ходили из квартиры в квартиру, взрослые собирались компаниями и что-то обсуждали. Когда я впервые появился в Академгородке в 1968 году ходила такая байка: В одном из первых домой на Лесной была большая квартира Велихова. В этой квартире собирался народ, туда приходили уже знаменитые физики, потом академики. Шел разговор, пели под гитару, привозили бардов из Москвы, выпивали, танцевали. Был ужасный хохот, когда оказалось, что туда давно ходит девушка, но никто не знает, кто это. Оказалось, она думала, что это клуб, работающий по расписанию. А это была какая-то часть велиховской квартиры.
Еще в киноклубе в доме ученых проходили кинофестивали. Часто привозили украденные копии, которые переводили синхронно, прямо здесь же. Был смешной случай, когда вызвавшийся побыть переводчиком бодро зачитал титры, а потом замолчал — потому что сленг был сложным и быстрым. Так прошло минут 20-30, а когда героиня дала пощечину возлюбленному, переводчик возник со словами «Ты дура», и это все, что он перевел. А мы смотрели с упоением, такого было много.
Мы использовали дом ученых для продвижения идеи «Книжника». Я приехал из провинции, учился на Физтехе, у меня толком в Москве никого не было. Мое фантастическое везение, что я познакомился с Померанцем, и он стал мне другом. С его серии лекций и начался «книжник». Первой была «Басе и Мандельштам». Оповещений специальных не было, афиш не вешали, но приходило много людей, человек 50.
Был случай: мой приятель разводился с женой, а жена не нашла ничего лучше, чем написать донос в КГБ. В этом доносе упоминался я как злостный антисоветчик. Вызывает меня КГБшник: «Говорят, что вы приглашаете на семинары Пастернака». И показывает: там написано «Померанц», но небрежным почерком, а КГБшник его и не знает. Тут я очень обрадовался: «Пастернак умер несколько лет как, а она просто сошла с ума». Тот подумал и извинился. Вот так: Померанца не знали, а Пастернака уже знали.
Центральная, 4, где расположился первый книжный магазин в Троицке
Вы решили создать книжный и что было дальше?
Тогда главной фигурой в городе был Евгений Павлович Велихов — большой демократ, всех любил и никогда никому не отказывал ни в чем. Впрочем это не означало, что вы что-то получите: например, если делили квартиры и машины и вы получили согласие, то еще 20 человек вместе с вами тоже его получили. Он молодой еще был, немного старше нас, у него была обезьяна, с ней он любил ходить гулять в лес, кажется, она у него на плече сидела.
Велихов был председателем совета дома ученых и ему покровительствовал. Как-то я позвонил ему и стал увлеченно рассказывать про нашу идею. Тогда было решено книжному магазину как филиалу дома ученых выделить квартиру. И первый книжный магазин появился в доме 4 на Центральная, с торца, выходящего на площадь Верещагина. И просуществовал там больше 20 лет. И сейчас там можно увидеть заасфальтированную площадку.
Тогда главной фигурой в городе был Евгений Павлович Велихов — большой демократ, всех любил и никогда никому не отказывал ни в чем. Впрочем это не означало, что вы что-то получите: например, если делили квартиры и машины и вы получили согласие, то еще 20 человек вместе с вами тоже его получили. Он молодой еще был, немного старше нас, у него была обезьяна, с ней он любил ходить гулять в лес, кажется, она у него на плече сидела.
Велихов был председателем совета дома ученых и ему покровительствовал. Как-то я позвонил ему и стал увлеченно рассказывать про нашу идею. Тогда было решено книжному магазину как филиалу дома ученых выделить квартиру. И первый книжный магазин появился в доме 4 на Центральная, с торца, выходящего на площадь Верещагина. И просуществовал там больше 20 лет. И сейчас там можно увидеть заасфальтированную площадку.
Как вы это сделали?
У первого «Книжного» было трое вождей, начинающих ученых: Володя Борисов, нынче профессор в ТРИНИТИ, Толя Белов, заведует лабораторией в ИЗМИРАНе, и я. Мы отправились в Союзкнигу, чтобы поговорить с ними всерьез. И попали туда в счастливый час. Нас почему-то сразу пустили в приемную к директору. Он был моряк, вырос по партийной линии и ему поручили Союзкнигу. Увидел трех молодых мужиков, обрадовался: есть повод выпить. Мы начали рассказывать про Академгородок, про ученых, про творческих и интеллигентных людей, которым не хватает книг.
Он очень вдохновился. В какой-то момент нажал кнопку и созвал совещание начальников отделов. Это было очень смешно. Надо представить, какие люди к ним ходили, а тут он вызывает деловых дядек и тетек, показывает на трех парней по 27 лет и говорит: «Подготовьте приказ, мы вносим академгородок в Красной Пахре в первый лист, в графу еще до республик. А пока вы их разберите по отделам и выпишите чего-нибудь».
Меня забрала к себе Тамара Александровна Себрант, начальник отдела художественной литературы. Кого я только не видел среди ее просителей. Первый был Евтушенко. Она мне сразу сказала: «Будем вам помогать. У вас там всё в порядке? Нет ничего антисоветского? А то мы помогли книжному кругу „Интеграл" в Новосибирске, кончилось тем, что их посадили как антисоветчиков, а нам всем влетело».
У Союзкниги была проблема, что не работает АСУ, автоматическая система управления. Мы пообещали, что разберёмся. Потратили массу времени, много чего узнали и в итоге помогли ее наладить. Женщины в отделах были очень нами довольны.
Потом мы вплотную стали заниматься научной литературой. Как это было устроено? Издательства загодя, за полгода или год выпускали сборники своих планов — по этим сборникам можно было сделать заказ. Магазины собирали заказы, которые потом суммировали на областном, республиканском уровнях и приходили в Союзкнигу. Поэтому научных книг издавалось практически столько, сколько было заказано. Научные сотрудники часто пропускали такие заказы. Мы поняли, что очень важно организовать систему сбора заказов по-новому, узнали профессиональное мнение и выстроили все.
У первого «Книжного» было трое вождей, начинающих ученых: Володя Борисов, нынче профессор в ТРИНИТИ, Толя Белов, заведует лабораторией в ИЗМИРАНе, и я. Мы отправились в Союзкнигу, чтобы поговорить с ними всерьез. И попали туда в счастливый час. Нас почему-то сразу пустили в приемную к директору. Он был моряк, вырос по партийной линии и ему поручили Союзкнигу. Увидел трех молодых мужиков, обрадовался: есть повод выпить. Мы начали рассказывать про Академгородок, про ученых, про творческих и интеллигентных людей, которым не хватает книг.
Он очень вдохновился. В какой-то момент нажал кнопку и созвал совещание начальников отделов. Это было очень смешно. Надо представить, какие люди к ним ходили, а тут он вызывает деловых дядек и тетек, показывает на трех парней по 27 лет и говорит: «Подготовьте приказ, мы вносим академгородок в Красной Пахре в первый лист, в графу еще до республик. А пока вы их разберите по отделам и выпишите чего-нибудь».
Меня забрала к себе Тамара Александровна Себрант, начальник отдела художественной литературы. Кого я только не видел среди ее просителей. Первый был Евтушенко. Она мне сразу сказала: «Будем вам помогать. У вас там всё в порядке? Нет ничего антисоветского? А то мы помогли книжному кругу „Интеграл" в Новосибирске, кончилось тем, что их посадили как антисоветчиков, а нам всем влетело».
У Союзкниги была проблема, что не работает АСУ, автоматическая система управления. Мы пообещали, что разберёмся. Потратили массу времени, много чего узнали и в итоге помогли ее наладить. Женщины в отделах были очень нами довольны.
Потом мы вплотную стали заниматься научной литературой. Как это было устроено? Издательства загодя, за полгода или год выпускали сборники своих планов — по этим сборникам можно было сделать заказ. Магазины собирали заказы, которые потом суммировали на областном, республиканском уровнях и приходили в Союзкнигу. Поэтому научных книг издавалось практически столько, сколько было заказано. Научные сотрудники часто пропускали такие заказы. Мы поняли, что очень важно организовать систему сбора заказов по-новому, узнали профессиональное мнение и выстроили все.
Когда привезли Высоцкого, он сказал: «А мы за книжками пойдём?». И взял то, что было из хороших книг.
Книжник был работой или хобби?
Мы все в свободное время этим занимались. Но попросили дать человека, который был бы продавцом в рабочее время, вел денежный учет. Все остальные приходили после работы, в субботу-воскресенье и помогали.
Мы продолжали организовывать книжные встречи, вечера. Как это не смешно, великие люди ездили к нам за книжками. Когда привезли Высоцкого, он сказал: «А мы за книжками пойдём?». И взял то, что было из хороших книг.
Все мероприятия были совместными с домом ученых, за исключением редких, когда мы приглашали тех, кого дом ученых звать не хотел, побаивался. У нас много раз был Окуджава, Жванецкий свои вещи обкатывал на Академгородке, Белла Ахмадулина читала стихи.
Женщины, которые нас полюбили за АСУ, много лет исправно списывали нам тиражи, которые иногда были больше тиражей Мособлкниги. В этом смысле книжник был Меккой. Народ по субботам выстраивался на пятачке в безумные очереди.
Так мы существовали 20 с лишним лет. На это ушло очень много сил и времени. Я там просто жил, и не я один. Не знаю даже, как жена это выдержала.
Мы все в свободное время этим занимались. Но попросили дать человека, который был бы продавцом в рабочее время, вел денежный учет. Все остальные приходили после работы, в субботу-воскресенье и помогали.
Мы продолжали организовывать книжные встречи, вечера. Как это не смешно, великие люди ездили к нам за книжками. Когда привезли Высоцкого, он сказал: «А мы за книжками пойдём?». И взял то, что было из хороших книг.
Все мероприятия были совместными с домом ученых, за исключением редких, когда мы приглашали тех, кого дом ученых звать не хотел, побаивался. У нас много раз был Окуджава, Жванецкий свои вещи обкатывал на Академгородке, Белла Ахмадулина читала стихи.
Женщины, которые нас полюбили за АСУ, много лет исправно списывали нам тиражи, которые иногда были больше тиражей Мособлкниги. В этом смысле книжник был Меккой. Народ по субботам выстраивался на пятачке в безумные очереди.
Так мы существовали 20 с лишним лет. На это ушло очень много сил и времени. Я там просто жил, и не я один. Не знаю даже, как жена это выдержала.
Получается, большое здание «Книжника» появилось в составе общественного центра на Сиреневом благодаря вам?
Город нас уважал. Когда «Магнитка» решила строить книжный магазин, к этому подключился город, наш магазин должен был переехать в это новое пространство. Но к тому времени прошло больше 20 лет, нам было под 50, появилась масса других забот, большая ответственность на работе. Но все-таки мы помогли все организовать.
Очень долго занимались там книжной политикой, определяли, какие научные книги покупать, контролировали заказ. Потом Союзкнига сошла на нет, мы стали помогать все реже, жизнь пошла своим чередом. Это было начало 1990-х.
Как вам кажется, что-то подобное можно сейчас возродить в Троицке?
Я не знаю. Даже тогда нужно было, чтобы это кому-то было интересно, кто-то этого хотел. Сейчас гораздо меньше потребностей в чём-то: интернет и масса вещей снабжают нас огромным количеством встреч, фактов, и это кажется естественным. Какая-то форма может быть найдена, но кто-то должен отдать этому все свое время.
Беседовала Лена Верещагина
Фото обложки из архива Константина Кошелева
Использованы иллюстрации из к/ф «Девять дней одного года»
Благодарим за идею материала Руслана Титова
Город нас уважал. Когда «Магнитка» решила строить книжный магазин, к этому подключился город, наш магазин должен был переехать в это новое пространство. Но к тому времени прошло больше 20 лет, нам было под 50, появилась масса других забот, большая ответственность на работе. Но все-таки мы помогли все организовать.
Очень долго занимались там книжной политикой, определяли, какие научные книги покупать, контролировали заказ. Потом Союзкнига сошла на нет, мы стали помогать все реже, жизнь пошла своим чередом. Это было начало 1990-х.
Как вам кажется, что-то подобное можно сейчас возродить в Троицке?
Я не знаю. Даже тогда нужно было, чтобы это кому-то было интересно, кто-то этого хотел. Сейчас гораздо меньше потребностей в чём-то: интернет и масса вещей снабжают нас огромным количеством встреч, фактов, и это кажется естественным. Какая-то форма может быть найдена, но кто-то должен отдать этому все свое время.
Беседовала Лена Верещагина
Фото обложки из архива Константина Кошелева
Использованы иллюстрации из к/ф «Девять дней одного года»
Благодарим за идею материала Руслана Титова