Исследование: что, зачем и как

Соучаствующее проектирование — процесс принятия решений в городе с участием заинтересованных сторон: отдельных горожан и местного сообщества, предпринимателей, городских активистов, локальных экспертов, органов власти, инвесторов, девелоперов и др.

Соучаствующее проектирование в развитии территорий стало точечно применяться в России в начале 2010-х годов, сейчас о соучаствующем проектировании говорят все: это словосочетание фигурирует в научных статьях, программах нацпроектов, документах органов местного самоуправления, журналистских материалах, выступлениях на конференциях и встречах с жителями. Но что это такое на самом деле, к каким эффектам оно приводит, как должно быть организовано и почему многое не получается?

В рамках исследовательской работы в Шанинке в 2020 году я решила спросить об этом у ключевых экспертов, которые занимаются соучаствующим проектированием в России. Мне хотелось запечатлеть это явление в подвижности, в процессе, со всеми сложностями и неоднозначностями, которые свойственны ему сейчас. И хотя эксперты не сидели за круглым столом, получилась интересная заочная дискуссия: можно увидеть схожие взгляды и противоречия, всю сложность, которая скрывается за этим явлением и процессом,

Нейтральным интервьюером я не была, поскольку с 2019 года в Троицке реализуется программа вовлечения жителей в проекты развития городской среды Троицк.Среда. Позиция практика могла наложить свой отпечаток на изложенное.

Итак, что удалось узнать?

Для начала несколько характеристик соучаствующего проектирования, которые сегодня существенно определяют эту практику и которые так или иначе были упомянуты всеми экспертами:

Определение соучаствующего проектирования зависит от позиции, с которой это определение давать. Эксперты отмечают, что для разных позиций (чиновник, модератор, профессионал и др.) характерно разное понимание сути явления, а также формирование нескольких слоев понимания соучаствующего проектирования.

В самом построении определения «соучаствующее проектирование» заложено сразу два фокуса/вектора.

Первое — соучастие — относится к плоскости коммуникации, взаимодействия, техник и организации процесса и направлено на того, в нем участвует. Второе — проектирование — лежит в плоскости материальной среды и касается проектных решений, рациональности использования ресурсов, работы профессионалов, привлечения экспертизы, разработки программы места и так далее. Несовпадение этих фокусов (один направлен на людей, второй на пространство) делает соучаствующее проектирование многослойным понятием, в основе которого заложено базовое противоречие.

Дальше, в зависимости от того, на какой из этих фокусов больше направлено внимание, практики могут либо учитывать сразу два (пространство — сообщество, редко), либо выстраивать работу вокруг одного из них (чаще пространство, не беря в расчет или полностью игнорируя другой (общество). Олег Паченков дает собственные определения этим двум компонентам: «этический» («связан с развитием общества, демократии, гражданского самосознания и так далее, нельзя насильно осчастливливать людей или причинять добро») и «прагматический» («горожане как люди с уникальным пользовательским опытом и носители экспертизы о городе», «профилирование под конкретного очень разнообразного пользователя требует консультации людей»).

Еще одно противоречие заключается в том, как воспринимается участник соучастия. Первый вариант: участник — субъект, то есть способен осознавать свои действия и быть источником изменений. Второй вариант: участник — объект, и кто-то привлекает его для участия.

Либо горожане изначально субъектны («эксперты своей жизни»), либо субъектность (осознание возможности и способности влиять на процессы, которые происходят в городе) — это и есть главный эффект и главное приобретение соучаствующего проектирования.

Для анализа практик соучаствующего проектирования нужно учитывать более широкий контекст и отвечать на вопросы: на какие принципах строится соучаствующее проектирование? есть ли профессиональный кодекс у его инициатора? как соучаствующее проектирование отражено в нормативных документах? на каких сферы распространено? насколько конкурентна политика города, в котором происходит соучаствующее проектирование? является ли соучастие инструментом политической конкуренции? применяются ли в городе форма осуществления горожанами местного самоуправления? и так далее.

По идее соучаствующее проектирование можно использовать где угодно. Когда в магазине нам предлагают выбрать модель, цвет, детали пары кроссовок или обивку салона автомобиля, это тоже соучаствующее проектирование. «Соучаствующее проектирование» близко к понятию "participatory design" («партисипаторный дизайн»), который можно определить как «демократический процесс проектирования основанный на аргументе, что пользователи должны быть вовлечены в проекты, которые они будут использовать, и что все заинтересованные стороны, включая и особенно пользователей, имеют равный вклад».

Эксперты отмечают, что изначально практики соучаствующего проектирования могут использоваться не только в пространственном контексте. Они универсальны и могут быть применены там, где в решении заинтересованы разные стороны — это и городская система управления, и бюджетирование, и культурное программирование («По сути, даже правки в Конституцию тоже могут создаваться методом соучаствующего проектирования», Юлия Бычкова). Но в России соучаствующее проектирование ограничено в основном проектами благоустройства и городской среды. Почему так сложилось?

Возможные причины:

Власть готова давать возможность влиять на решения в одних сферах и не готова в других.

Если применять соучаствующее проектирование где-то еще, это может повлечь за собой запрос на перераспределение полномочий «власть» — «общество», поменять баланс сил в городе. Свят Мурунов отмечает: «Просто государству выгодно было при запуске программы «Комфортная городская среда» сузить фокус внимания на очень примитивную форму: асфальт, кустарники, деревья и так далее. Фокус может быть другим: давайте через соучаствующее проектирование спроектируем городскую думу. Или попробуем разобраться с городским бюджетом. Это бы вызвало запрос на перезагрузку этической системы. Выяснилось бы, что у всех разные интересы, что мало кто умеет рефлексировать. А это обязательно для правильного соучаствующего проектирования. Осознанность является условием реализации». Надежда Снигирева отмечает, что при запуске практик соучаствующего проектирования благоустройство было не самоцелью, а подходящим способом начала построения диалога в городском сообществе: «Наша цель не в благоустройстве, общественное пространство — хороший повод для договорённостей, способ подумать про город. Довольно безопасный для всех участников процесса и бесконфликтный. Но в целом мы видим миссию по развитию этой практики в интеграции ее во все виды городского развития». Сейчас эксперт ищет «реальный выход для системного развития практики».

Возникает гипотеза: благоустройство — относительно безопасная форма для того, чтобы попробовать, но на реальное перераспределение власти никто не готов. Ответственность сравнительно невысока, масштаб ограничен, оно не сможет нанести колоссального негативного урона. К тому же, для сферы благоустройства местной администрации можно не привлекать дополнительную экспертизу, а справиться своими силами, что сложнее сделать в других сферах.

Соучаствующее проектирование вовремя попало в бюрократическую повестку именно в сфере благоустройства.

Развитие практик соучаствующего проектирования и масштабирования на всю Россию непосредственно связано с реализацией национального проекта «Жилье и городская среда» и приоритетного проекта «Формирование комфортной городской среды». Национальный проект реализуется с 2019 по 2024 год, его бюджет превышает 1 трлн рублей. Одна из ключевых целей приоритетного проекта — увеличение доли граждан, которые принимают участие в решении вопросов развития городской среды до 30%. В рамках реализации национального проекта проходит большинство работ и выделяются деньги, направленные на изменение общественных пространств в малых городах.

Результат изменения городской среды можно увидеть быстро, а эффект будет заметным. Некоторые политические субъекты заинтересованы использовать его в своих целях.

Скорее всего мы не дождемся в скором времени того, что соучаствующее проектирование будет широко применяться где-то еще кроме благоустройства в городах. Но к этой практике уже присматриваются негосударственные сферы, в будущем они возьмут ее на вооружение. Кастомизация и особенное отношение к пользовательскому опыту произойдет повсеместно.

Также скорее всего мы не дождемся, что соучаствующее проектирование будет использовано в рамках разработки стратегических планов развития территории, где развитие городской среды— только один из слоев. Сейчас соучаствующее проектирование не выполняет этой задачи, его сфера применения предельно сужена: пространственный контекст — проекты развития городской среды — создание общественных пространств — благоустройство — конкретные проектные решения. Именно поэтому практики часто подвергаются критике и называют имитационными («Горожане решают, какой цвет лавочек выбрать»).

Пока нет шанса и на то, что соучаствующее проектирование будет объединено с инициативным бюджетированием. Это вторая «эволюционная ветка» подхода, основанного на соучастии. Инициативное бюджетирование, в отличие от соучаствующего проектирования, с 2020 года закреплено законодательно. В этой сфере существуют сильные проекты на уровне регионов (например, «Твой бюджет» в Санкт-Петербурге, проекты «Программы поддержки местных инициатив» (ППМИ) Всемирного банка, в Ставропольском крае, Кировской области, Республике Башкортостан, Республике Северная Осетия - Алания, программа «Народный бюджет» Тульской области), инициативное бюджетирование больше ориентировано на просвещение и предполагает погружение участников в область финансов, муниципального управления и т.д. И хотя практики по сути своей схожи, они не используются в рамках одного проекта или территории. Олег Паченков объясняет это существующими институциональными ограничениями: «За это отвечают разные институты внутри органов власти. Сотрудничать им трудно. У нас все устроено в стране по отраслевому признаку. Межотраслевые истории очень усложнены».

Выше уже зафиксировано базовое противоречие в самом определении «соучаствующего проектирования»: один фокус направлен на пространство и воплощение в нем конкретных решений, другой — на коммуникацию между людьми и распределение (перераспределение) ролей в сообществе. Можно определить первое как продукт, второе — как результат соучаствующего проектирования.

Артем Гебелев считает продуктом соучаствующего проектирования «востребованное и воспроизводимое и саморазвивающиеся — живое пространство» в связке с «сообществом, разделяющим ответственность за городское развитие».

Что является результатом соучаствующего проектирования?

В результате соучаствующего проектирование можно согласовать интересы всех участников и получить легитимное решение.

В результате соучаствующего проектирования все участники по-новому понимают, что они могут и не могут сделать в городе, их интересы «приземляются» на территории (то есть появляется субъектность).

«Люди в новом пространстве по-новому начинают взаимодействовать, через новое пространство понимать, что у них есть ощущение города, гражданства, себя в этом месте», отмечает Петр Иванов. Артем Гебелев говорит о формировании у участников соучаствующего проектирования «ощущения, что их слышат, они могут самореализовываться, творить, быть собой, которым быть хочется».

Именно это, по мнению Свята Мурунова, отличает реальный процесс соучаствующего проектирования от имитации: «Хочу фонтан». Зачем тебе лично фонтан? «Хочу фонтан и всё». Имитативность технологии соучаствующего проектирования определяется наличием субъектности. По всей стране парки брошенные даже построенные: ими никто не управляет. Потому что сымитировали соучастие. Спросили, что вы хотите. Никто не спросил, почему. Не было согласования интересов. Не было вопроса, как это поменяет мою личную экономику, личные сценарии. Мы поработали на уровне хотелок. Что вам надо? Шоколада. В результате соучаствующего проектирования каждый участник процесса должен поменяться: я что-то понял и изменил стратегию поведения. Например, я понимаю, что если есть сквер, то я могу по субботам учиться фермерским рынком управлять. У меня появилось приземление своего интереса».

В результате соучаствующего проектирования появляется группа людей, которая готова работать для устойчивости проекта, вкладывать свои силы в дальнейшем.

Эффекты соучаствующего проектирования сегодня практически никак не измеряются, хотя материала и кейсов для этого достаточно.

Эксперты высказали предположения о возможных эффектах соучаствующего проектирования, на основании которых получились следующие возможные критерии и индикаторы, которые можно измерить:

В целом эффекты можно разделить на краткосрочные и долгосрочные, пространственные и социальные.

При оценке проекта с соучаствующим проектированием есть ряд особенностей:

довольно сложно оценить эффект соучаствующего проектирования отдельно от эффекта всего проекта.

эксперты предлагают измерять в основном долгосрочные эффекты, а для них нужно предельно внимательно выбирать измеримые индикаторы. Возможно, их стоит закладывать на этапе разработки проекта. Важно, чтобы они были подобраны не формально. Вячеслав Глазычев в лекции, посвященной технологиям развития местных сообществ, отмечал: «...Несколько позже я стал отслеживать простейшие индикаторы. Вот не показатели, показателей можно написать 250 штук подряд, бюрократия обожает писать показатели, а индикаторы. Скажем, индикаторы типа жизни или зажиточности великолепно фиксируются масштабом проданного бензина на автостанциях — поддельный, не поддельный, разбавленный, не разбавленный, но так или иначе. Часы, проговоренные по мобильному телефону. Наличие мобильных телефонов у младшеклассников, выходящих на улицу в школе».

Чтобы внедрить постпроектные исследования, можно закрепить их на уровне обязательных в административных практиках. Так, уже сейчас в Стандарте вовлечения граждан в решение вопросов развития городской среды, этап функционирования пространства содержит составляющую «постпроектный анализ социальных, экономических и культурных эффектов». При этом пока методология подобных исследований не разработана.

Если разрабатывать методологию проведения постпроектных исследований, обязательно нужно учесть, что

могут существовать скрытые, неформальные показатели, заложенные в проект. Например, косвенные политические эффекты (мэр города будет использовать успех проекта для предвыборной компании). Такие показатели остаются неявными, но при этом могут повлиять на измеримые.

существуют эффекты, которые важны для оценки, но которые практически невозможно зафиксировать и измерить. Например, уровень доверия в городском сообществе. Подбирать измеримые показатели для них нужно очень тщательно.

Пока не существует реального заказчика для постпроектных исследований, хотя есть возможность опробовать методологию на реализованных кейсах, например, проектов Всероссийского конкурса проектов обновления малых городов и исторических поселений. Для оценки конкурсных заявок сформулирована матрица критериев, часть из которых может быть использована для постпроектного исследования.

При обсуждении отличий соучастия от манипуляции и имитации нельзя не вспомнить «Лестницу гражданского участия», которую в 1969 года на основании анализа федеральных социальных программ разработала американская исследовательница Шерри Арнштейн. «Лестница гражданского участия» представляет собой типологию стратегий привлечения общества к принятию решений и включает восемь градаций: манипулирование, психотерапия, информирование, консультирование, умиротворение, партнерство, делегирование полномочий, гражданский контроль.

Важно, что она утверждает: участие граждан имеет свои градации. Характеристика имитационности процесса — участие без перераспределения властных полномочий.

«Лестница гражданского участия» для российского контекста, конечно, будет немного другой. Попытка адаптации сделана в ряде методических документов.

Константин Кияненко отмечает, что могут существовать «особые изощренные местные формы манипулирования общественных сознанием». Также она может быть с меньшим количеством «высоких» ступенек.

Что, «в среднем», происходит в российских практиках? Эксперты оценивают степень участия по-разному: и как информирование, и как консультирование, и как партнерство. Реальная степень участия зависит от множества факторов, например, географии реализации проекта, административного устройства в регионе, культурных и местных особенностей.

Иногда развитие степени участия невозможно не только силу неготовности тех, кто обладает ресурсом (организаторов), но и от неготовности других участников: «Люди не готовы ответственность брать: «вы архитекторы, вы и решите, как нас лучше. Мы можем сказать, но мы не можем это решить, мы боимся брать на себя ответственность». Или, например, мы предлагаем коллективный орган принятия решений прорабатывать, и не все готовы в этом участвовать. «Я не хочу, потом буду крайним перед своими соседями» (Надежда Снигирева)

Что отличает соучастие от манипуляции? (Манипуляция — тип социального взаимодействия, при котором один из участников имеет осознаваемую или неосознаваемую тактику изменить результат взаимодействия в своих интересах, или же отстаивание непубличных интересов в ходе публичной коммуникации. Важно, что манипуляционные техники не всегда осознаваемы теми, кто их осуществляет).

Можно обобщить высказанные версии экспертов в следующие признаки:

Соучастие возможно только там, где участвуют субъекты (они понимают, что могут изменить), иначе это манипуляция.

Соучастие происходит не в строго заданных временных рамках и форматах, а в том «ритме и темпе, которое сообщество может себе позволить».

Соучастие приводит к «побочным» и долгосрочным эффектам (эффект «кругов по воде»). «Если прийти с идеей в соучаствующее проектирование, то она вырастает в целый комплекс смыслов, идей сообществ. Возникают люди, которые готовы брать на себя ответственность, возникают ресурсы, публикации. Маленькая твоя идея превращается в целую армию задач. Проект начинает прорастать» (Юлия Бычкова)

«У манипуляции такого быть не может. Это просто декларация намерений публичная в извращенной форме», — отмечает Снигирева.

Для соучастия характерны понятные и прозрачные исходные рамки, доступность всех исходных данных, установление «правил на берегу». («Отличить можно тем, что во вовлечении честно обозначены все исходные данные. Информация открытая, мы делаем все возможное исходя из реальных условий, чтобы люди принимали участие. Мы честно обозначаем рамку, что получится, а что не получится. Манипуляция — мы подводим людей к тому, что мы хотим получить», Надежда Снигирева)

Для манипуляции характерно нарушение принципа равного доступа, исключение кого-либо из числа участников, использование практик соучаствующего проектирования в качестве ресурса стороннего проекта (например, предвыборной кампании).

Манипуляция может заключаться в определении ключевых решений за его участников (например, выбора объекта). («Бывают ситуации, когда у города есть гораздо более приоритетные проблемы, чем благоустройство общественных пространств. Например, город страдает от того, что у него не газифицирован частный сектор. Проект газификации частного сектора стоит столько же, сколько проект, который они подают на комфортную городскую среду для благоустройства парка на окраине рядом с заводом», Петр Иванов)

Иногда просто оценить, что перед нами — соучастие или манипуляция. Для других случаев потребуется глубинный анализ кейса, можно предложить следующие критерии:

Возможно для российских практик более целесообразно говорить не о манипуляции, а об имитации процессов, при которой никакие эффекты не появляются в принципе.

Местное самоуправление — это самостоятельно и под свою ответственность решение населением вопросов местного значения. Также, как соучаствующее проектирование, оно предполагает участие жителей в принятии решений.

Формы осуществления МСУ, закрепленные в законодательстве: местный референдум, муниципальные выборы, сход граждан, правотворческая инициатива, территориальное общественное самоуправление, публичные слушания, собрание граждан, конференция, опрос, обращения в органы местного самоуправления. Сегодня многие из них не используются и/или не обеспечивают реального процесса принятия решений совместно с жителями, переставая быть способом легитимизации решений. В таких условиях появляются всяческие надстройки: электронные общественные обсуждения, приложение «Активный гражданин» и т.п.

Соучаствующее проектирование по отношению к местному самоуправлению выступает как надстройка. Практики никак не зафиксированы нормативно и соответственно воспринимаются «на местах» как опция/эксперимент. Они используются ограниченно, в основном в проектах благоустройства. Почему так происходит?

В местном самоуправлении нет работающих механизмов, позволяющих практикам соучаствующего проектирования стать составной частью/встроиться.

Нет мотивации к соучаствующему проектированию. Местная власть не готова делиться властным ресурсом/усиливать влияние жителей на конечные решения. Соучаствующее проектирование меняет коммуникацию между всеми ее участниками, что может быть невыгодно власти: «Если поставить мэра и активиста и задать один и тот же вопрос, и они на него ответят, они оба изменятся. Они услышали позиции друг друга. Они будут понимать, что у них равные права на высказывания при разных полномочиях. Это меняет участие». Низкую «договоропригодность» у участников подобного взаимодействия, которая осложняет внедрение практики в закон, отмечает Артем Гебелев.

Муниципалитеты не являются реальными заказчиками. Эксперты отмечают, что в городах воспринимают соучаствующее проектирование как «дополнительную нагрузку для муниципалитета, который пытается бросить его на кого-угодно, активистов, приезжих экспертов». Это может происходить также потому что у городов нет ресурсов на организацию соучаствующего проектирования.

Для осуществления местного самоуправления характерна манипуляция/имитация, а не соучастие. Например, формат публичных слушаний. У местной власти нет мотивации и понимания, как работать с соучастием. Нет также нормативной базы, на которую можно опереться. При этом соучаствующее проектирование «насаждается». Отсюда риск — увеличение имитационных/манипуляционных техник в малых городах, потому что реальная мотивация для соучастия и реальные компетенции для организации соучаствующего проектирования отсутствуют.

Маловероятно, что в будущем у соучаствующего проектирования и местного самоуправления появится больше общего. Соучаствующее проектирование так и останется надстройкой, которая не подкреплена ни нормативной базой, ни мотивацией местных властей, ни ресурсами для организации.

Соучаствующее проектирование сейчас приходит в города извне. Большое влияние на это имеет Конкурс проектов обновления городской среды в малых городах и исторических поселениях. Основная причина заключается в масштабе конкурса: потенциально в нем могут участвовать все малые города страны, 963 города из 1114 существующих в России.

Конкурс проводится с 2018 года в рамках реализации федерального проекта «Жилье и городская среда». В конкурсе могут участвовать малые города численностью до 100 000 человек, а также исторические поселения. Целью является получение финансирование из государственного и регионального бюджета лучших заявок с проектами «по созданию привлекательных городских пространств, способствующих повышению качества жизни, привлечению в город посетителей, развитию индустрии услуг». 80 победителей получают суммарное финансирование до 5 млрд рублей.

Одним из критериев оценки конкурса, а значит и привлечения финансирования, является «степень и разнообразие форм участия граждан».

Сейчас для подготовки заявки администрации либо привлекают сторонние организации (архитектурные, консалтинговые компании), либо используют собственные ресурсы и пользуются методическими материалами, которые есть в открытом доступе (например, Стандарт вовлечения жителей в проекты развития городской среды).

Конкурс отвечает прямой мотивации местных администраций привлечь финансирование в бюджет (и косвенным эффектам, например, таким как повышение лояльности жителей и руководства региона). Надежда Снигирева называет конкурс «самой дорогой и успешной образовательной программой для чиновников и горожан», потому что за ним стоит реальное финансирование и реализация проектов.

При этом соучаствующее проектирование дальше реализации конкурсных проектов практически не распространяется. Оно может стать повседневной практикой, если власть поймет выгоды от перераспределения полномочий.

Экспертам был задан следующий вопрос: «Кто реализует практики соучаствующего проектирования сегодня? Кто является заказчиком и держателем практики и какими ресурсами и компетенциями должен обладать?»

Заказчики соучаствующего проектирования сегодня: представители местной и региональной власти, градообразующие предприятия, девелоперы, объединенные городские сообщества, группы активистов, культурные и общественные институции.

Городская администрация. В ходе экспертных интервью выявлены следующие характеристики: зачастую не обладает пониманием целей и задач, сути соучаствующего проектирования, нет компетенций в модерации и организации коммуникации, ищет в качестве организатора соучаствующего проектирования профессионалов (если понимает ценность либо формальную необходимость) или организует практику самостоятельно. Причем редко города выступают как автономные заказчики соучаствующего проектирования, обычно это связано с участием в мероприятиях федеральной программы и направлено на получение материальных ресурсов (бюджетного софинансирования), а вместе с этим электоральных преимуществ (удовлетворенность растущим качеством жизни). Олег Паченков называет запрос на уровне муниципалитета «вмененным в обмен на деньги».

Структуры регионального уровня власти. Региональные центры компетенций были созданы для координации исполнения проекта «Формирование комфортной городской среды». В конце мая 2020 тогда такие региональные центры были созданы в 60 регионах страны, а к 2024 году они должны появится в каждом субъекте. Среди обозначенных Минстроем России целей создания центров — «повышение уровня вовлечения граждан, в том числе молодежи и добровольцев». Нужно дополнительно анализировать работу центров компетенций в разных регионах, но среди них существуют как формально созданные структуры, так и институты, подкрепленные ресурсами и компетенциями, активно использующие практики соучастия. («Это регионы, в которых обычно адекватный губернатор, который делает советником кого-то либерально-гуманистического, а дальше создаются институты», Артем Гебелев)

Представители бизнеса, который работает на территории. Совокупные характеристики этого типа заказчика: выступает инициатором редко, поскольку до этого применял маркетинговый подход и только начинает осознавать ценность и эффекты взаимодействия с конечным пользователем. Можно выделить крупные торговые центры, такие как ИКЕА, «Мега», которые начинают проявлять запрос на соучаствующее проектирование («Торговые центры — это важные общественные пространства, которые хотят быть адаптирующимися к сообществам», Петр Иванов). Мотивация такого заказчика — рациональная, заключается в повышение привлекательности продукта для покупателя, повышение уровня доверия для совершения сделки и последующего снижения конфликтов при эксплуатации жилья. («Все девелоперы хорошие, пока дом не сдан. Девелоперу нельзя доверять, потому что он гад, бросит, будут трещины из окна, трубы ломаться, будет заливать горячей водой зимой, электричество отваливаться, лифты падать. Придётся годами создавать управляющую компанию, годами воевать с девелоперами. Понятно, что гораздо проще и интереснее живётся девелоперу, который действует сообща с людьми, предлагает программу по строительству дома вместе», Петр Иванов)

Городские сообщества, городские активисты. Эксперты отмечают, что в роли реальных заказчиков городские сообщества выступают редко, поскольку для них актуальнее другие форматы/запросы — или городской активизм, например, в сфере разрешения градостроительных конфликтов, или запрос на модерацию, выявление интересов для кооперации и объединения, совместной деятельности. Городские сообщества обычно испытывают дефицит ресурсов для привлечения профессиональных модераторов/проектировщиков и развертывания полноценного соучаствующего проектирования.

Профессионалы. «Заказ» на соучаствующее проектирование может быть и внутренним. Речь идет о том, что сами проектировщики, консалтеры не продают услугу по организации соучаствующего проектирования, а делают ее необходимым элементом своей деятельности.

В качестве исключительного примера, когда профессионал выступил инициатором соучаствующего проектирования, можно привести соосновательницу «Проектной группы 8» Надежду Снигиреву. На встрече по вопросам реализации проекта «Жильё и городская среда» с Президентом РФ Владимиром Путиным она выступила с комментарием о кейсе набережной в Вологде и сказала об отсутствии практик соучастия. «...Но, к сожалению, я должна сказать, что далеко не во всех городах прислушиваются к жителям и видят в этом ценность. Например, мой родной город Вологда, о котором я уже говорила. Там реализуют очень резонансный проект обустройства набережной, когда в историческом центре города реку просто заливают в бетон, спиливают деревья. И жители против, и эксперты, и градозащитники, но нас не слышат. И таких ситуаций много, когда люди не могут ни на что повлиять, и, к сожалению, это приводит к градостроительным конфликтам и даже протестам» Вопрос был задан в феврале 2019 года, после этого по поручению мэра Вологды была создана Лаборатория развития городской среды, которую в статусе советника мэра курирует Снигирева.

Если бы соучаствующее проектирование вошло в «профессиональный кодекс», это позволило избежать многих случаев имитационных и манипуляционных техник и в целом повысило качество практик.

Таким образом, можно говорить о практиках соучастия «сверху» и «снизу».

Константин Кияненко предлагает рассматривать практики соучаствующего проектирования в спектре, где на одном фланге находится активизм (левые силы), на другом — «манипулятивные стратегии власти» (правые силы). «Между ними самые разные по степени демократизма схемы. По сути дела, этот простор, эта шкала является самым продуктивным полем всего развития. В том числе, развития города и жилища», отмечает он.

Муниципалитет часто бывает только номинальным заказчиком. Реальным же заказчиком, на которого ложится задача по организации процесса, выступает другой субъект (регион или инвестор с интересами в городе), который обладает ресурсами (в первую очередь, деньгами) и от него зависит реализуемость проекта в будущем. Это ограничивает возможность для действий у городской администрации, не дает ей занять четкую позицию (в том числе при организации коммуникации всех сторон) и рискует привести к формализму процедур.

Результаты соучаствующего проектирования зависят от изначального баланса всех позиций и наличия компетенций у каждой из них.

Роль держателя проекта/организатора соучаствующего проектирования — многочастная позиция. Необходимые специализации/компетенции: модератор, архитектор, коммуникатор, менеджер/организатор, социолог/аналитик. Петр Иванов отмечает, что часто при реализации практик одна или несколько позиций «выпадают»: «В ситуации, когда применяются вслепую стандарты и рекомендации, используется не как рекомендация, а как руководство к действию, это ситуация, когда выпал методолог. Часто это ситуации, когда выпал и методолог, и исследователь».

Держатель практики должен быть, с одной стороны, отстранен от местного контекста, с другой стороны, погружен в содержание предмета. Мурунов отмечает, что надо особенно внимательно относиться к разделению позиции городского эксперта и модератора («Модератор может на самом деле играть в этот момент роль городского политика, пытаясь продвинуть свою тему»). Наталия Фишман-Бекмамбетова отмечает, что запрос на создание механизма соучаствующего проектирование появился у нее потому, что в Татарстане, куда она переехала работать для обновления общественных пространств региона в 2015 году, она была сторонним экспертом, и ей нужно было, чтобы кто-то верифицировал содержание: «У меня сразу было четкое понимание, что я как эксперт не владею предметом до такой степени, чтобы полагаться на свое мнение. Точно так же я не могла быть на 100% уверена и в концепциях архитекторов, поэтому и решила, что более или менее объективным способом оценить, насколько эти предложения адекватны запросам людей, было спросить у них самих же. Это очень помогло».

Держатель практики ответственен за распределение сил и сохранение баланса позиций в рамках соучаствующего проектирования. Особенно важна договоренность между теми, кто выделяет ресурсы на соучаствующее проектирование, и теми, кто его организует. Надежда Снигирева отмечает: «Ты можешь все честно сделать как архитектор, но нет заказчика, который готов работать честно. Или ты медиатор, отправил отчеты, а потом незаинтересованный субъект рисует не имеющее отношение к реальности. Так тоже бывает. Манипуляция ли это? Может, так просто получилось, потому что не нашли способа договориться, потому что нет времени на то, чтобы всех перевести на один уровень знаний, ценностного понимания и так далее».

Держатель практики должен быть заинтересован в устойчивости проекта и в дальнейшем воспроизводстве практики без него. Сейчас это реализуется редко. Повсеместно возникают примеры, когда для одного объекта в малом городе развернуто полноценное соучаствующее проектирование, так как процесс подкреплен экспертизой профессионала, для другого объекта при тех же исходных данных в том же городе в отсутствии экспертизы соучаствующего проектирования нет вовсе.

И еще несколько характеристик сферы соучаствующего проектирования в моменте:

В целом рынок сформирован, во многом это произошло благодаря административным практикам, а именно конкурсу проектов малых городов. Сегодня на нем работают архитектурные бюро, компании, которые специализируются только на соучаствующем проектировании, активистские команды, градообразующие предприятия.

Свят Мурунов отмечает ситуацию, при которой соучаствующее проектирование, если реализуется архитектурными командами, не предполагает дальнейшего пересмотра целесообразности ключевых решений, радикального изменения проекта вплоть до его отмены: «Настоящее соучаствующее проектирование строится следующим образом. "Давайте попробуем в этом поучаствовать. Если мы поймем, что это не нужно, давайте от этого откажемся". Я не видел пока, чтобы команды, получив финансирование, сказали, что этот проект будут во вред территории. Нет ничего страшного остановить ненужный проект, отрефлексировать и направить усилия куда-то ещё. Потому что, продолжая двигаться в неправильном направлении, вы разрушаете и себя, и уровень доверия, и теряете компетенцию».

Среди заказчиков преобладают администрации и корпорации. Петр Иванов отмечает следующую диспропорцию: «Административный центр создаёт большую занятость и большое количество заказов. Но деньги, фигурирующие там, довольно скромные. Корпоративный рынок пока генерирует очень мало заказов. Но корпоративный заказ — это сильно большие деньги, чем заказ административный. Корпоративный заказ очень ограниченны и выборочный».

У игроков рынка мало реализованных проектов. На эту особенность обращает внимание Юлия Бычкова: «То, что рынок очень сильно расширился, это факт. Компетенций сейчас много, экспертов много. Но очень важно подбирать тех экспертов, которые фактически довели проекты до реализации. Очень много экспертов, которые умело говорят и продвигают соучаствующее проектирование, но по факту руками мало что сделали».

Рынку еще предстоит сформировать коллективные правила игры. Сейчас в этой сфере еще нет общих стандартов, нет коммуникации между основными участниками, нет профильного сообщества, нет академической базы и проработки методологии.

Закончить хотелось бы цитатой: