Моя гражданская позиция — работать. В моей системе координат работа на государство — дело, достойное того, чтобы без сомнения посвятить ему жизнь. Поэтому вопрос, может ли сегодня урбанист работать на государство, для меня, в общем-то, не является вопросом. Однако я хочу попробовать разобрать его в рамках своей логики, но в понятиях, которые могут соотнести с собой и люди, воспитанные в другой культуре отношения к долгу и обществу.

У термина «государство» есть масса разных определений, но я предлагаю остановиться на одном из самых простых: государство — это политическая форма организации общества на определенной территории. Важно, что общество и государство неотделимы друг от друга: второе есть политическая проекция первого.

учитель на своем, строитель на своем, а урбанист — на своем. Наша работа — это способ быть полезными обществу, нашему общему делу в его сохранении и развитии.

Наше государство — самый крупный прямой или опосредованный заказчик пространственного развития. Государство определяет цели этого развития и формирует правила, отвечает на текущие и потенциальные запросы граждан, делая все это в рамках своих представлений о должном и в соответствии с собственными умениями организовывать процессы. Если из этих процессов самоустраняются носители профильных компетенций, ими начинают начинают заниматься непрофессионалы — и они или проваливают вверенное им дело, или начинают долго и мучительно изобретать велосипед. Жителям городов, в которых продолжают строить жилье, благоустраивать общественные пространства, проектировать улицы и общественный транспорт, важно, чтобы это делали профессионалы.

Однако такой ответ не удовлетворит тех урбанистов, которые ни при каких условиях не хотят брать на себя ответственность за государство и общество, его породившее. И тогда следует разобрать вопрос о том, кем являются или были изначально такие урбанисты. Частью какого общества они были или стали теперь, раз могут относиться к этому государству и обществу со стороны внешнего наблюдателя?

и претворяет в жизнь своей деятельностью ценности и интересы этой общности. Это напоминает колониальную логику: допущенные к знаниям «цивилизованного мира» местные специалисты обустраивают территории по образу метрополий, возводя такие же здания, храмы и площади. Но государство теперь даже формально не играет по колониальным правилам — поэтому работа на него кажется носителям этой логики немыслимой.

На мой взгляд, сила, смысл и цель отечественной урбанистики — в ее Отечестве: только так можно построить устойчивую систему городского развития, уходящую корнями в нашу культурную почву и растущую в соответствии с климатом. В противном случае мы продолжим строить колониальные «потемкинские», «варламовские», «стрелковские» и другие деревни, которые развалятся при первом же порыве ветра истории.

Государство, в моем представлении, почти нигде и никогда не может быть приравнено к обществу. В общем случае это набор институтов, которому общество — в идеале гражданское — делегировало функции управления в собственных интересах. В современной России государство — это совокупность институтов, львиная доля которых — институты насилия, и управление российским обществом они осуществляют в интересах властных элит, уж точно не в моих интересах. Поэтому с этим государством у меня нет ничего общего. Более того, двадцать лет своей жизни я потратил на то, чтобы внутри России создать альтернативу этому государству, что позволило бы сделать российское общество иным.

Я не архитектор. Я пришел в урбанистику из другой области — социальных наук, направления, занимающегося пониманием устройства общества. Создание и трансформация материальной среды всегда была для меня вторична, была средством, а не целью моей работы. Для меня всегда была важна публичная сфера, публично-политическое измерение жизни общества, его существование, его жизнь. Одним из способов действовать в нем были проекты в сфере урбанистики и соучастия: работая, мы делали свой вклад в укрепление и развитие этого публично-политического пространства в стране.

Это пространство публично-политического существовало в России до недавнего времени, хотя и в статусе маргинального, но все же легитимного. Но начиная с февраля на наших глазах государство уничтожает публичную сферу жизни в России. Пространство для нашей деятельности в России почти исчезло. Более того, приходится переосмысливать, что же мы делали до сих пор и как могли допустить такое развитие событий.

Мы, прикладные урбанисты, невольно принимали участие в становлении в России того, что можно назвать авторитарным урбанизмом, или, точнее, гибридным урбанизмом, по аналогии с так называемыми гибридными политическим режимами 一 авторитарными, но с элементами демократических институтов, что может на время вводить в заблуждение относительно их авторитарной природы. То же с нашим российским урбанизмом, существующим внутри гибридного режима: это авторитарно-неолиберальный по своей сути урбанизм, в который интегрированы отдельные элементы демократических инструментов и институтов.

Мы участвовали в создании этого гибридного урбанизма и легитимировали его, оправдывая себя тем, что мы работаем на формирование публичной сферы. Это оправдывало наше профессиональное сотрудничество с режимом, относительно которого мы не питали иллюзий.

Уже сейчас очевидно, что абсурдно проектировать методами соучастия общественные пространства, которые как минимум в ближайшие годы не станут общественными — там нельзя вести гражданскую, общественно-политическую деятельность, нельзя высказывать гражданский протест. И в таком контексте соучастие не имеет смысла.

Тем не менее российская урбанистика на этом не заканчивается, у нее есть будущее. Что же еще можно делать в сфере урбанистики, с учетом полной невозможности сотрудничества с государством? Работать с обществом, пытаясь вернуть ему качество гражданского.

Квинтэссенция российской урбанистики образца 2010—2020-х — это программа комфортной городской среды (ФКГС). Я никогда в ней не участвовал и многократно критиковал, говоря: почему городская среда должна быть прежде всего именно комфортной? Разве это самое важное качество городской среды, «которую мы формируем, чтобы она потом формировала нас»? Может быть, есть качества поважнее? Сегодня стало очевидно: последнее, что урбанисты и урбанистика в РФ сейчас должны делать, 一 это заниматься созданием комфортной среды. Наша гражданская и профессиональная задача — сдвинуть российское общество от всеобщего довольства всех всем к недовольству. И у урбанистики есть для этого инструменты.

Увы, консенсус, который мы так лелеяли в проектах прикладного урбанизма и соучастного проектирования, 一 это способ сохранения нынешнего статус-кво в отдельно взятом дворе, районе, городе и обществе в целом. Это средство создавать у горожан ощущение удовлетворения от происходящего в их жизни, в их городе и стране. Если же мы хотим что-то изменить, то консенсус скорее вреден, нужен диссенсус. Непременное достижение консенсуса как цель наших мероприятий по соучастию и вообще работы урбанистов ведет к поддержанию ощущения, что «все у нас хорошо». Но нет, у нас не все хорошо. И мы как урбанисты обязаны заострять на этом внимание.

(дополненная версия текста от 24 декабря)